Он залез к ней на большой стог сена, лег рядом.
– Смотри. Видишь это большая медведица, а вот рядом с ней маленькая. Смотри как они красиво светятся? – показывала она пальцем в небо.
– Шаке, тебя ничего не беспокоит? – спрашивал он прижавшись к ней.
– Нет брат. Ничего не беспокоит! – обняла она его.
– А мне страшно от мысли если я не смогу с тобой видеться каждый день. – произнес братик.
– Эй ты чего!? Все будет хорошо. Вот увидишь! – отвечала она и поглаживала его по голове.
Шло время, и оно показывало нам то, что Шаке выросла окруженная любовью и заботой своих близких. Оба брата знали, что она не родная им по крови, но очень сильно любили ее. Она была подобно богине любви, что спустилась на Землю прожить человеческую жизнь. Все чего касалась она или среди кого находилось, озарялось светом ее чистого сердца. Гуляя босоногая в дождь, пропуская грязь и жижу между пальцев ног, уже будучи в возрасте невесты она продолжала раз за разом танцевать под дождем, кружась, ловя капли ртом, взмахивала своими мокрыми, длинными, черными волосами, притопывая и показательно пачкая ноги, она заражала своим задором и смехом, своей легкостью. Кто видел подобное, не мог удержать себя на ногах, чтобы рядом не пуститься в пляс вместе с ней. Она не разделяла себя не на секунду с природой. Шахе скорее будет бегать за лошадьми или другими животными: овцами, собаками в густой траве распахнув в обе стороны руке, еже ли строить козни и желать кому-то зла. Она и природа были не разделимы в ней.
Казалось бы, ничто не может противостоять ее силе озарять других людей любовью, светить так, что даже самый смурной и грустный человек рядом оживал, но одним вечером, в одном доме верней общины, один старец, сутулый с длинным носом разговаривал на повышенных тонах со своими потомками именно он будет причиной большого испытания Шахе и Тэрона в их жизнях и жизнях двух общин.
– Вы меня не слышали! Я не раз подходил к отцу Шаке и разговаривал о свадьбе моего внука. Ты как его отец должен сам поговорить с Амаяком. Я трижды подходил. Трижды. И он мне не отказал! – тыкал своим худым пальцем в стол старец, злобно корча моську глядя на своего сына и внука.
Старец шаркал по полу делая шаг своими тапками, ходил из угла в угол, злобно смотрел на своего сына и внука, навязывал им свою волю.