Наконец они одновременно выдохнули. Как будто все это время удерживали дыхание. Мама принялась утирать слезы, дед положил седую голову маме на колени.
– Как же долго, пап, – сказала она.
– Невозможно долго, – подтвердил дед. – Непростительно долго.
Мама погладила его плечо.
– Я много раз хотела… – начала она, но дед быстро прервал ее.
– Нет. Нет, не надо, доча. Ты не знаешь, сколько раз я хотел. Миллион в день иной раз. Как же и впрямь долго. Жизнь. Чертова жизнь.
Дед встал. Поднял маму со стула. Крепко обнял.
Даня переживал, что она хрустнет и разломается напополам от медвежьих дедовых объятий.
– Теперь ты. – Он кивнул Дане, высвободив маму из объятий.
– Что… Что… я?
– Иди и извинись перед матерью, кретин.
Даня отвернулся. Сложил руки на груди. Уперся взглядом в настенный ковер. Сделал вид, что внимательно изучает узор.
– Тебе сколько лет? – Он слышал за спиной голос деда. – Ведешь себя, как будто все еще двадцать.
– Папенька избаловали, – прозвенела мама с наигранным помещичьим акцентом. – Научили не действовать, но тратить.
– А ты не подтрунивай. Сама возьми, – предложил дед. – Инициативу.
– Еще чего!
Дед кашлянул в кулак. Титанический кашель его звоном вибрировал в графине с ледяной водкой.
– Мара!
В комнату зашла Смерть. На ней был тот же грязный черный балахон. Теперь капюшон был накинут на голову, а спина слегка сгорблена. Эффект получался впечатляющим.
Даня зажмурился. Он знал, что сейчас – начнется.
– Отец!
– Знакомься, Александра, это Смерть. Смерть, это Александра.
– Отец! Кто это?
– Я же вас представил.
– Мне говорили, что ты сюда попрошаек и нищих таскаешь…
– Это тебе кто говорил?
– Сосед твой, Алексей.
Колькин дед был, оказывается, шпионом.
Даня и не подозревал, что мама может интересоваться жизнью деда. Хотя… О чем он вообще мог подозревать? Сейчас ему было одновременно горько, стыдно и больно. Он не понимал, какому чувству отдаться. И не открывал глаз. Ребенок в тридцать? Не стыдно, не должно быть за такое стыдно. Стыдно, когда пытаешься из себя строить то, чем не являешься, так психолог говорил.
– Старый кобель, – прокомментировал дед. – Ишь чего! И мне не признавался!
– Я ему платила. Чтобы быть в курсе.
– За тридцать серебряников! – рассмеялся дед. – Знаешь, это даже мило.
Смерть топнула ногой, прерывая затянувшийся диалог.