– Рядом с ним идет какой-то молодой человек в разорванном хитоне и с обезображенным лицом, – подхватила Смерть. – Идущие о чем-то разговаривают с жаром, спорят, хотят о чем-то договориться.
– Точно. Организуешь?
Смерть улыбнулась:
– Только ради тебя.
Тогда луна начинает неистовствовать, она обрушивает потоки света прямо на них, она разбрызгивает свет во все стороны, в комнате начинается лунное наводнение, свет качается, поднимается выше, затопляет кухню. Вот тогда и умирает Лев Егорович со счастливым лицом.
Даня обнимал жену. Мама возилась на кухне. Она приходила время от времени, чтобы помочь с хозяйством. Машка листала в руках семейный альбом.
– Не пойму, на кого он похож.
– Ну, ты точно на отца похожа. Родинка на щеке на том же месте.
– Да это понятно, – сказала Машка. – Вот это кто? Дед твой ведь?
– Лев Егорович, – кивнул Даня.
– Что-то общее есть.
– Всяко больше похож, чем на тебя или на меня. Не зря назвали.
– Вырастет – обозначится. По ним, маленьким, ничего не поймешь.
Сын Лева только-только научился ходить. Он шел к родителям, протягивая вперед маленькие пухлые ручки.
– Смотри, как идет! – воскликнул Даня. – Шаркающей кавалеристской походкой!
– Плаща не хватает.
– С подбоем-то? Может, купим?
– Иди ты, – рассмеялась Машка и положила голову на плечо мужа.
– Один – не пойду. Только с вами.
Саша убрала от лица растрепавшиеся волосы и поправила съехавшую шапку. Лицо покалывало от мороза, и она потерла щеки руками в толстых вязаных варежках. В нос ударил запах сырой шерсти. Саша поморщилась. Раздраженно стянула мокрые варежки и сунула в карман пуховика. Пальцы были красными и влажными. Она поднесла их ко рту и подышала. Но на таком морозе даже пар от дыхания был еле теплым, как воздух у выключенного несколько часов назад обогревателя.
Саша сунула руки в карманы и огляделась в поисках указателя. В сумеречном свете вдоль утоптанной просеки слабо искрились сугробы. Утро сейчас или поздний вечер? Саша не знала. Деревья вдоль дороги молчали, и вся лесная живность, если она там и была, куда-то попряталась. Не слышно было ни хруста веток, ни отдаленного уханья совы, ни шороха беличьих лап, цепляющихся за ствол. Куда идти? Так и не найдя подсказок, Саша продолжила брести по просеке, решив, что любая дорога должна куда-то вывести. Куда бы она ни вышла, Саша надеялась, что там будет тепло.