Я никогда не целовал Свету, но ее глаза были для меня важнее поцелуя, и, когда наши взгляды встречались, то испытывал состояние большее, чем оргазм. Эта любовь была безответной. Без слабой надежды на взаимность. Ей нравилось фотографироваться у меня. Ведь к тому времени я мог держать свою фотовыставку в местном кинотеатре «Победа». У нее был парень, этакий «драчун» и «хулиган» местного значения, и она гордилась этим знакомством. Я же горд был тем, что просто фотографировал ее. Я ловил ее взгляд на танцах, в школе или просто на улице. Я снимал пленку за пленкой, лишь бы она смотрела в мой фото искатель. Это был восторг. После фотосъемок я провожал ее до дома, строил планы на свое будущее и неохотно делился с ней. Но она тихо и вкрадчиво говорила:
–У меня есть жених и мне с ним хорошо.
Позже я узнал, что она вышла за него замуж, родила от него двух детей.
Вот так и закончилась моя первая любовь. Но она всегда останется в моей памяти.
Детство возникает какими-то отдельными вспышками, которые навсегда врезаются в твою жизнь. Эти яркие мгновения я и пытался описать. Возможно, это будет интересным для более детального описания, но я задумал сей трактат немного о другом. Хотя мне кажется, я еще не раз обращусь к своим воспоминаниям, которые навсегда остались во мне и сформировали мою нынешнюю жизнь.
Состоялся серьезный разговор с моими родителями. Они пригласили меня в большой зал. Хочу оповестить моих читателей, что жил я в двухэтажном доме, с тремя спальнями, верандой, гостиной и большим залом. Вот в этот зал я и был приглашен.
–Ты, действительно, хочешь поступать во ВГИК или это просто твоя фантазия?
– Да, мама, я хочу творить и хочу поступить в тот ВУЗ, о котором я так долго мечтал.
– Гриша, но ты хотя бы имеешь представление о том, что там 20 человек на место?
– Мама, я знаю, чего я хочу.
– Хорошо. Отец, покупай билеты, мы едем в Москву.
Так, после десятого класса я поехал поступать во ВГиК. Ведь я считал себя гениальным, и никто кроме меня не сможет снять то, что я задумал. Любая операторская работа, включая известных мэтров операторского искусства, для меня была не более, чем неудачная фотография любителя. Я – гений, вы только меня поймите. «Я – гений»,– звучало у меня в сердце. Но, как бывает у всех гениальных людей, их, как всегда, никто не собирается и не желает понимать. Так оно и вышло. Я попал на прием действительно к мэтру фотографии. Это была Лидия Павловна Дыко. Известнейший оператор, родоначальник советского операторского киноискусства. Она снимала фильм «Суворов», была ассистентом на фильме «Чапаев». В общем, это был кит, на котором держалась вся советская кинематография. Она, с легкой руки, у себя в кабинете забраковала 90% моих снимков. Оставила два для того, чтобы я не огорчался. И сказала: