– Извините, я не знала… мне не сказали… А вы разве записывались? Нет? Ну, тогда… Как будем стричься? – Она наконец взяла себя в руки.
Мужчина пожал плечами, задумался и показал глазами на висевшую над зеркалом фотографию. Женька даже вздрогнула, уловив некоторое сходство между неожиданным клиентом и портретом. Она провела рукой по его волосам, определяя профессиональным жестом, насколько их следует укоротить. Волосы были густые и жесткие, а главное – чистые. Тем не менее голову она ему все равно помыла, просто потому что ей это доставляло удовольствие.
В кресле он сидел неподвижно, молча смотрел в зеркало. Женька наконец не вытерпела.
– А… как вас зовут?
Мужчина удивленно вскинул брови и посмотрел на нее. Женька почему-то испугалась этого пристального взгляда.
Но он вдруг улыбнулся и сказал:
– Дмитрий. Можно просто Дима.
– Очень приятно! – с облегчением выдохнула она. – А меня – Женя. Вот и познакомились. А кем вы работаете, Дима? Если, конечно, не секрет.
Тот не спешил с ответом, улыбался и внимательно изучал ее отражение в зеркале, особенно глаза.
– Да нет, не секрет. Я – поэт.
– Поэ-э-эт?
– Конечно, у меня есть и другая работа, но она не заслуживает того, чтобы о ней говорить.
Никогда еще у Женьки в кресле не сидел настоящий поэт. Если, конечно, он не врет. Она даже приосанилась и горделиво покосилась на Риту. Но та почему-то застыла с выпученными глазами и глядела на нее, открыв рот, будто Женька говорила что-то непристойное.
– Что? – раздраженно спросила Женька и оглядела себя. – Что?! – повторила она, посмотрев в другую сторону, где Макс, единственный мужчина-мастер в их салоне, забыв про сидевшую у него в кресле блондинку, пялился на Женьку, словно бы та стояла совершенно голая.
Вздрогнув, Макс поспешил вернуться к волосам блондинки, исподлобья постреливая взглядом в Женькину сторону.
– Идиоты! – в сердцах прошептала Женька. – Вот, Дима, с каким народом приходится работать! И, главное, молчат. Я к ним обращаюсь, а они словно воды в рот набрали.
– Ничего, так бывает, – успокоил Дима. – Особенно когда в человеке вдруг открывается что-нибудь необычное.
– Ну что во мне необычного? Все, что можно, уже открыто. – Она вновь оглядела себя со всех сторон, но так ничего и не обнаружив, продолжала: – А вы где-нибудь печатаетесь?
– Да. Иногда. В журналах.