Разговор закончился моими рыданиями.
– О, Тара! Я тебе перезвоню, – нетерпеливо заявила она с характерным восточным акцентом и повесила трубку. Раздался двойной щелчок, когда нас разъединили.
Я пошла в ванную, и меня вырвало. Я опустилась на колени и заплакала. Ко мне забрел кот и обеспокоенно коснулся меня своим маленьким носиком. Я взяла кота на руки и крепко прижимала к себе, пока он, наконец, не освободился от накала моих эмоций.
Разве так разговаривают репортеры? Для них считается нормальным причинять еще больше травм во время интервью? Почему она спрашивала о моем клиторе? Мне стало стыдно за то, что у меня не хватило смелости поставить ее на место и попрощаться первой.
Вскоре после этого я поняла, почему она спрашивала. Я наблюдала, как в социальных сетях начали разворачиваться странные разговоры.
Позже в тот же день я разговаривала по телефону с другим репортером, интересующимся моим мнением. Затем я наткнулась на пост Ричарда Н. Коми[6] в соцсети Twitter: «Женское влагалище расположено таким образом, что не так уж легко просто засунуть туда палец, если только сама женщина не окажет какого-либо содействия. Вот почему я считаю утверждения Тары Рид ложными. Она ищет внимания».
Я несколько раз перечитывала этот оскорбительный пост и множество ужасных комментариев. Я оцепенела. Интимные части моего тела теперь стали публичным обсуждением и поводом для дебатов.
– Мама, ты в порядке? – спросила Микаэла во время очередного телефонного звонка, – я видела последние новости.
– Нет… Да, я пытаюсь не обращать внимания, но – увы! – призналась я.
– Я просто не могу поверить, что они так тебя обсуждают! – в ее голосе звучали недоверие и злость.
Я решила разрядить обстановку.
– Ну, видимо, этот мужчина, автор поста, считает себя экспертом по позам в добровольном сексе, что-то вроде заклинателя вагин, – я рассмеялась над абсурдностью собственной шутки.
Микаэла в ужасе замолчала, но вскоре напомнила мне:
– Мама, ты снова используешь юмор в качестве защитного механизма. Тебе нужно переварить эту травму, – она всегда была мудрой не по годам.
– Это всего лишь механизм, – ответила я, и Микаэла наконец усмехнулась. – В любом случае, милая, я знаю, что это суперкринж.
– Мам, не говори «кринж».
Я рассмеялась, вспомнив, как она подростком ругала меня или закатывала глаза перед друзьями, когда я произносила такие слова, как «отстой», как будто они все еще были популярными выражениями.