Габриэль мгновенно озвучила мои мысли:
– Напомни, из какой она глуши?
– Не знаю.
– Так спроси. Если ее топили в детстве, как котенка, лучше узнать об этом до медового месяца на островах.
Я метнул в сестру помрачневший взгляд:
– Сколько повторять? Это не мое дело.
– А чье? Хольда, что ли? – Габриэль закатила глаза. – О, за ним не заржавело бы разделить с ней горе, радость и прочие виды времяпровождения. Но ты один веришь, что он, если бы тоже был функцией Дедала, повесил бы на себя эту мертвую лошадь.
Ну уж нет. В это я не верил.
– Ты в курсе, что лжешь самому себе?
Возразить я не успел. Телевизоры мелко, гулко задрожали, как рельсы от приближавшегося поезда, и я скорее услышал, чем почувствовал, – дребезжание внутри своих костей. В бодрствовании нас разделял десяток раздражителей, приглушающих его, отупляющих меня. Но я все равно узнал это многократно усиленное, переведенное в звук и плоскость ощущение. И понял две вещи:
– Это атра-каотика.
– Ты просыпаешься.
Я открыл глаза. Наступила тьма. Сквозь нее на стене проступила медная полоса света. Она мягко высветила силуэт спящего в постели человека – мой.
– Ариадна…
Я с трудом выбрался из-под одеяла.
– Что-то происходит. Здесь атра-ка…
Ее кресло оказалось пустым. Корешок перевернутой книги грелся в поточном свете торшера. Оглушенный этим внезапным, труднообъяснимым одиночеством, я перевел взгляд на распахнутую дверь и, не раздумывая, активировал уджат. На секунду нити, косы, глади связей вспыхнули, превращая планету в гигантскую лампочку. Затем все осыпалось, и вперемешку с золотыми искрами я увидел черную роящуюся крупу. Плотный шлейф ее вился в коридоре. Четче, чем на первом снегу, – это был след от энтропа.
Вскочив, я дернулся к одежде, но мгновенно почувствовал, что переоценил себя. В глазах потемнело. Я бездумно положил руку на крестик под футболкой – там из-за Ариадны всегда сквозило, – второй облокотился на спнку стула, чувствуя еще большую усталость, чем до сна, ни с чем не сравнимую чугунную тяжесть недосыпа. Но где-то вдалеке – за стенами, коридорами – уже хлопали-хлопали двери. Так что я натянул джинсы, сдернул со спинки свитер и, не теряя больше ни секунды, рванул к Минотавру.