Глава 4
Зимними долгими вечерами, перед сном, вся семья собиралась за столом. Маша готовила отвар на ночь. И все привыкли пить его медленно, разговаривая о произошедшем за день, обсуждая немудреные деревенские новости. Отвар пах медом и малиной. Зато никто не болел. И спали хорошо.
Одно только – к Ивану Маша почти не ходила. Жена его заявила:
– Ведьмина она. Боюсь ее.
Но Иван прицыкнул на нее – и та молчала. Но Машу не привечала. Та и не стала ходить. Травы от Маши она принимать отказывалась. Нет так нет. Живи сама.
Из девочки она превратилась в нескладную девушку-подростка. Остальные уже с парнями кокетничают. А Маша все как ребенок: маленькая, худенькая, с тонкой косичкой.
Отца она обходила стороной. Знала, что у них с Дуськой дом разваливается. В походы отец ходит, но добычу малую приносит. Больше в обозе. Пользы от него мало. руки дрожат. Меткости нет. Силы тоже немного.
И винит отец, что это Маша его сглазила. Хотя сам крепкий мед ставит, пьет. Ягодные настойки ставит. Но те даже добродить не успевают – уходят.
Вот одним вечером встретились на улице Маша и Прохор.
– А ну, дочка, постой.
Маша отошла подальше:
– Что надо.
И посмотрела на Прохора глазами. Тому показалось, что первая жена перед ним. И такая обида навалилась:
– Катька, ушла, бросила меня одного.
Одним прыжком схватил он Машу, и потащил, разрывая сарафан на ней.
– Катька, ты мне за все заплатишь.
Маша громко закричала. Выскочили мужики, бабы. Скрутили Прохора, а он рвался к Маше, называя ее именем первой жены. Крича и обвиняя во всем: что ушла, оставила.
Прибежала Дуська, попыталась отбить мужа, но бабы быстро ее утихомирили. И Варвара с Глебом подошли. Шум, гам. И вдруг раздался тихий старческий голос:
– А ну, тихо все.
Мгновенно наступила тишина, подошла, стуча клюкой, бабка Марфа. Посмотрела Прохору в глаза. Тот обмяк и затих. Потом подошла к Дуське.
– Что Дуся, не говорила тебе твоя бабка – нельзя много отвара давать мужчине, чтобы привязать: силу и разум он теряет понемногу. А ты? Постоянно его опаивала. Крепок Прохор еще. Долго держался. На сердце у тебя тьма и злоба, и кровь. Не ты ли Катерину извела? Говори!
И Дуська заговорила:
– Я только отвар готовила, а Прохор сам жене, Катьке, подливал. Вот и не смогла она родить. Померла.
– Убила ты и жену его, и ребенка нерожденного. Две души загубила. Зря тебя бабка твоя учить начала. Не рассмотрела вовремя черную душу. А когда рассмотрела – поздно было.