Когда Миша напивался, всегда поднимал эту тему. Говорил, что только ему решать, когда у него появятся дети – она не имеет права «диктовать свои правила». Кира отворачивалась и тихо плакала в подушку, а на утро Миша нежно обнимал её, и в глазах цвета Байкала не было ни одного намёка на воспоминания о минувшей ночи.
Миша вцепился пальцами ей в бёдра, так, чтобы она не смогла отстраниться, если вдруг надумает. Кира почувствовала что-то неладное и обернулась, чтобы поймать его взгляд.
– Что ты делаешь? – Прошептала она, готовясь к худшему.
– То, чего ты так хочешь. – Ответил он. В его глазах отчётливо пронеслись зелёные всполохи. Может, это была игра воображения и светодиодных лент, но Кире показалось, что в этот момент она смотрела в глаза самому дьяволу.
Толчки участились. «Процедура перемирия» становилась болезненной. Кира почувствовала, как внутри всё сжимается, протестует против всего, что сейчас происходит. Миша вжал её в обивку всем телом, так, что не пошевелиться.
– Остановись! – Крикнула Кира, осознавая, к чему всё идет, – прекрати, сейчас же!
Миша схватил её за волосы на затылке и ткнул лицом в подушку. Кира уже не кричала. Она понимала, что если начнёт, ей просто не хватит воздуха, чтобы дотерпеть до конца.
Конец наступил через каких-то две минуты, растянувшиеся в целую вечность. Миша отстранился, нашарил на прикроватной тумбочке сигарету и зажигалку и закурил. Он выдыхал дым в потолок, а Кира продолжала лежать лицом в подушку. Бёдра изнутри покрылись влагой. Сначала она подумала, что обмочилась от страха, но тут же отмела эту мысль. Она знала, что стекает у неё по бёдрам. Если бы её спросили, в какой момент она возненавидела Мишу, она бы сказала, что в этот. И даже не из-за того, что он сделал, нет. Из-за того, что он осквернил и запачкал мечты о том светловолосом мальчугане, которого она так хотела. Теперь голубые детские глаза потухли в её мыслях, и ничем не отличались от хмурого ноябрьского неба. Она больше не ждала его. Она его больше не хотела.
Миша затушил сигарету, наклонился к её уху и мокрым, пивным выдохом процедил: «Я сам распоряжаюсь своей жизнью», а потом плюнул ей в спину. Там была большая татуировка в виде трехглавой змеи, выползающей на пенистый морской берег. Татуировку сделал очень хороший друг, к которому Миша страшно ревновал. Хоть он ничего не говорил, но Кира знала, что он ненавидит её спину.