– Утро только началось, а у вас уже перекур, – сухо заметил Громов, заказывая себе двойной эспрессо без сахара.
– Такая доза кофеина лошадь свалит, а ему хоть бы хны, – тихо проговорила я, но ответила: – У нас перекофе. Как и у вас, собственно, Даниил Сергеевич.
– Я уже два часа как в офисе. Сейчас еду на переговоры. Вы, Алина Юрьевна, кстати тоже.
Я зависла на секунду. Почему я не в курсе?
– Меня не предупредили, – нахмурилась, вспоминая все сделки, которые проходили через меня в последние пару месяцев. – У меня суд через час, – и посмотрела на Настю. – Анастасия – отличный юрисконсульт, – пусть едет и кадрит вредного красавчика.
– Так отправьте Анастасию в суд, – прекратил мои доводы взмахом руки. – Прошу, – пропустил вперед, показывая, что нам пора выдвигаться. – Алина Юрьевна, – произнес, когда спустились на парковку, – чтобы меня свалить – крепкого кофе мало.
– У вас большие уши, – ответила, когда водитель распахнул передо мной заднюю дверь. Я могла бы быть корректнее и даже сделать комплимент слуху Даниила Сергеевича, но не хотела.
– А у вас длинный язык, – он сел рядом. Хорошо, что салон огромный, и я не чувствовала себя слишком близко. Мне не нравилось, когда неприятные мне люди вторгались в мое личное пространство. – А он, как известно, может довести до цугундера, – посмотрел прямым металлическим взглядом.
– А я думала до Киева, – сухо ответила.
– А есть разница? – невозмутимо повел бровью.
Больше мы не разговаривали, только по делу. Да, день предстоял сложный и долгий.
Домой вернулась уставшая, но довольная: если сделка с «ЕвроСтроем» была очередной проверкой моей компетенции, то я ее прошла. Сил особо не было, но я решила приготовить ужин: в холодильнике стояла вчерашнее жаркое, но захотелось побаловать мужа свеженьким.
Мы, как и многие пары, ссорились, но очень редко случалось, чтобы надолго. Мы ведь реально очень любили друг друга. У нас бывали разногласия, но наши чувства – константа, постоянная, в этом никогда не сомневалась. Даже на фоне проблем с зачатием и давлением нашего окружения. Мы и семья, и друзья, и любовники и даже главные критики. Никто не скажет абсолютную правду, кроме самого родного человека. Иногда она болючая и неприятная, но она лучше, чем лукавство. Так было и сегодня: Арс в чем-то прав. У нас слишком долго не получалось, чтобы плакать над каждым ежемесячным разочарованием. Мы будем жить, заниматься любовью и параллельно думать о наших возможностях.