– Тебя мама не учила, что если будешь чужих мужей трогать, то волосы на ладошках вырастут? – очнувшись, хмуро сканирую чересчур любезную медсестру.
Она округляет глаза и рот, резко одергивает руки и первые пару секунд осматривает их, будто поверила. Одумавшись, прячет кисти за спиной, сцепив в замок.
– Я трогала вас исключительно как медик, – выкручивается из неловкой ситуации. – Я вообще-то помочь хотела.
– Я выгляжу так, будто мне нужна помощь гинеколога в родильном отделении? Хреново, значит, – выдаю с сарказмом, щелкая пряжкой ремня. – Ты подожди за дверью, пока я переоденусь, – скептически кривлю губы.
– Подумаешь, какой стеснительный, – фыркает обиженная Майя, но все-таки уходит.
Быстро натягиваю на себя медицинский костюм, путаюсь в бахилах, разворачиваю шапочку… Сжав ее в руке, растерянно падаю на кушетку. В какой-то момент будто батарейка внутри меня садится. Часто моргаю, тщетно пытаясь прийти в чувство и понять, как я до такой жизни докатился.
Я реально пойду на партнерские роды? К совершенно посторонней женщине? С которой даже никогда не спал?
Да ну на хрен!
Чокнулся, Славин?
– А-а-ай, – отдаляющийся крик резко поднимает меня на ноги, как убойное заклинание некромантии.
Точно оживший труп, грузно вываливаюсь из кабинета, неловким движением надвигаю проклятую шапочку на самые брови, чтобы не слетела. В коридоре оглядываюсь.
Где эта адская комната? Как там ее? Родбокс! Хотя бы указатели повесили. Отвратительный сервис!
– Куда? – рычу на Майю, а она указывает рукой направление.
– А-а, больно-о, – по-настоящему кричит Кира. Истошно и гораздо громче, чем в машине, когда пугала гаишника. Сейчас она не имитирует.
– Да что ты творишь, – сурово отчитывает ее Ланская. – Дыши, дуреха! Ты слышишь меня вообще?
– А-а-а, дедулечки-и-и, – летит вместо ответа.
Совсем эти коновалы берега попутали – мою Киру так мучить? Наверное, спешат расправиться с ней, чтобы спокойно Новый год встретить. Ну, сейчас им организую елку и мандарины в одно место!
– Я проведу, – порывается помочь медсестра, но я в стрессе отталкиваю ее. Не нравится она мне, раздражает.
Спотыкаясь и покачиваясь, как в тумане, сам пересекаю коридор. Ориентируюсь на тонкий, жалобный голос, который приводит меня в небольшое, но светлое, чистое помещение. Сбиваю по пути какое-то кресло, ударяюсь бедром о край столика – и тот на колесиках с грохотом въезжает в стену.