.
Московские выходцы и донские казаки составляли один отряд. Конница имела правильное устройство, делилась на роты и находилась под командою избранных "рыцарством" гетмана и полковников. Наконец, Самозванец имел полное основание рассчитывать на помощь и со стороны запорожского казачества. Большая часть запорожцев пришла в его лагерь значительно позже начала кампании. Царь Борис не спешил с оглашением личности самозванца поскольку не был уверен в тождестве Отрепьева с Лжедмитрием и дабы удостовериться в этом приказал привезти мать Димитрия и тайно допрашивал: жив ли её сын или нет? – отметил Костомаров40. «Я не знаю», – ответила Марфа. Тогда царица, жена20 Бориса1, пришла в такую ярость, что швырнула Марфе горящую свечу в лицо. «Мне говорили», – сказала Марфа, – что сына моего тайно увезли без моего ведома, а те, что так говорили, уже умерли». [6] Её отвезли в заключение, где и содержали с большой строгостью.
Борис при первом упоминании о самозванце, прямо сказал боярам, что это дело их рук и им было выгодно дать ему возможность бежать в Литву в то самое время, когда обрушились опалы на романовский кружок.
В августе или по другим данным 16 (26) октября 1604 года, с небольшим – до пяти тысяч человек, войском из поляков и казаков Лжедмитрий выступил к границе Московского государства. Города сдавались ему один за другим. Служилые люди переходили к нему на службу. Взбунтовалась Южная Россия. Все готовились к измене. Тем временем войско Лжедмитрия уже добилось первых успехов. Пограничный Моравский острог отворил ему ворота без боя. Начиная с Моровска, сдавались северские города. Жители Северской земли – Чернигов и Путивль прислали к «царевичу» закованных в цепи царских воевод. «Дмитрий Иванович» демонстрировал милость, освобождая пленных и прощая им службу узурпатору «по неведению». Царское же войско, отправленное в Северскую землю, жестоко и без особого разбора расправлялось с населением уездов, перешедших на сторону Лжедмитрия, чем царь Борис ещё больше отвращал от себя собственных подданных.
Борис Годунов, узнав от своих осведомителей о начале похода, в конце сентября 1604 г. отправил в Речь Посполитую29 своего посланника Постника Огарева с требованием выдачи «вора». Борис заявлял королю и всей Польше, что называющий себя Димитрием – есть никто иной, как Гришка Отрепьев. На сейме Ян Замойский осуждал Мнишека и Вишневецких, подавших помощь претенденту, говорил, что со стороны короля поддерживать его и из-за него нарушать мир с московским государем бесчестно и доказывал, что называющему себя Димитрию верить не следует. “Этот Димитрий называет себя сыном царя Ивана”, – говорил Замойский. – “Об этом сыне у нас был слух, что его умертвили. Он же говорит, что на место его умертвили другого! … Да если бы пришлось возводить кого-нибудь на московский престол, то и кроме Димитрия есть законные наследники – дом Владимирских князей”. [6] Право наследства приходилось на дом Шуйских