Мимо меня по улице то и дело проезжали всадники, прохожие несли корзины со съестным, мешки, тащили кур и гусей. Я обратил внимание на двух женщин – одна, совсем молодая, тянула вязанку дров к себе на крыльцо, а другая, постарше, поодаль выбивала коврик об угол дома. Что-то в этих дамах было не так…
Сперва я не мог сформулировать, а потом понял. В них не было той привычной доли распущенности, которая, в той или иной степени, присуща женщинам 21 века. Во взгляде этих двух девушек не было чрезмерного любопытства, оценочности. Они не сделали ни одного жеста или движения, которыми дамы, обычно любят отрабатывать модный тренд под названием «сексуальность».
Скромный, но не подавленный взгляд, нет затравленности, тем не менее, женственность бьёт ключом – просто и естественно. Это называется – первозданная чистота, будто набрёл случайно на прозрачно лесное озеро, которое и не ведает, как оно прекрасно…
Вскоре я дошёл до перекрестка. Здесь строили храм. Чернявый мужчина, похожий на грека, с мастерком в руках, аккуратно складывал стену из больших кирпичей. Другой, похожий на первого словно родной брат, висел в «люльке», подвешенной на верёвках на изрядной высоте – он корпел над фресками на фасаде церкви. Оба были странно одеты – в нечто, напоминавшее хитон или тунику. Как в фильмах про Древнюю Грецию или Византию.
Строители заметили, что я за ними наблюдаю – чернявый с мастерком что-то крикнул мне на незнакомом языке, белозубо улыбаясь. На ум почему-то пришла единственная знакомая мне фраза на латыни – «Зик транзит глория урбис». Посчитав её неуместной, я, глупо улыбаясь, сказал:
– Я не понимаю!
Потом, зачем-то, добавил:
– Ай эм нот андерстенд!
Грек махнул мне мастерком и отвернулся. Оглянувшись я увидел, как двое рабочих тащат к стройке какую-то кадку. В ней было что-то вязкое, вроде раствора для скрепления кирпичей. Мужчина, как сейчас принято говорить «славянской внешности» зачерпнул массу рукой, растёр пальцами, поморщился:
– Опять яиц пожалел, Онаксимандр? Говорил я тебе, не дом строим, а храм – на века! Эх, греческая твоя натура!
– Да клал я, Ростислав, честное слово! – залепетал его курчавый напарник.
…Решив, что довольно посвятил времени этому зрелищу, я последовал дальше. Мостовая заметно расширилась, по бокам возвышались настоящие терема – затейливые, расписные. Вдали улица упиралась в самый настоящий дворец, украшенный резьбой, фресками, башенками. Наверное, это и есть те самые «княжеские хоромы».