Заботясь о сохранности пигмента, я касалась только краев листаемых страниц. Чернила на удивление хорошо сохранились для такой старой рукописи, словно та и не провела долгие века под каменным полом подвала. Тонкий пергамент оставался гибким. То, что я предположила на основе снимков, оказалось правдой: рукопись украсили подобно священной книге, хотя сам текст выглядел как повествование, иногда перемежаемое рецептами и стихами, какие во времена его написания могли считаться исключительно еретическими молитвами.
Когда я принялась читать одну из них, статическое электричество вокруг стало настолько заметным, что волоски у меня на руках поднялись дыбом. Головокружение так усилилось, что я задумалась, симптом ли это мигрени вообще. Но подавила непрошеную мысль, приказав себе сосредоточиться. Я приняла суматриптан. Скоро все пройдет.
Рукопись украшали красочные маргиналии [3] и поблекшие красные и золотые буквицы в стиле бенедиктинских писцов, хотя в ней не было ни слова на латыни. Иллюстрации создавал мастер своего дела; рисунки так же изобиловали деталями, как фигурки монахов на молитвенниках. Но были крайне нехарактерными и неожиданными для иллюминированной книги того периода. Некоторые обыденные: мать и дочь в саду, повседневные сцены, деторождение, приготовление пищи. Иные – основанные на народных сказках. На одной странице черноволосая женщина в ярко-синем капюшоне как будто протягивала читателю на ладони припорошенное золотом яблоко. На другой призрачная фигура в голубом стояла на коленях в заросшем саду, раскинув руки и источая во все стороны лучи золотистого света. Я не могла не задержать внимание на изображении красивой темноволосой девушки, лежащей мертвой в чем-то напоминающем каменный гроб – глаза открыты, тело окутано бледно-голубыми завитками льда.
– Сможете ее прочитать? – тихо спросила фрау Фогель.
Ее голос прозвучал словно издалека. Я совсем забыла, что она рядом.
Я подняла голову. Ее глаза были прикованы ко мне.
– Ja. Das ist Alemannish. Мне нужно время.
– Сколько?
– Весь день, – ответила я. – По меньшей мере.
Несколько мгновений она смотрела на меня, затем кивнула на кресла-качалки в углу.
– Буду наверху, – сказала, ободряюще улыбаясь. – Я хочу знать все.
Заявление
Это правдивый рассказ о моей жизни.
Матушка Готель, так меня называют. По имени этой башни. Остроконечной каменной постройки, увитой виноградной лозой и растущей промеж деревьев. Обо мне узнали из-за ребенка, которого я украла, из-за маленькой девочки, моей душечки. Рапунцель – я назвала ее в честь любимого растения ее матери. Мой сад славится изобилием: бесконечными рядами морозника и болиголова, тысячелистника и кровокорня. Я прочла множество травников и лечебников, говорящих о природных свойствах растений и камней, и знаю их все наизусть. Знаю, что делать с красавкой, медуницей и лапчаткой.