– Нет, она все-таки стерва! – вдруг воскликнул Арсен, неожиданно замирая на месте, так что Саша едва на него не налетела. – Я ей предложение сделал, чуть из Школы не вылетел, а она – с этим торчком, в Испанию…
«Вот это жизнь!»
Очкарик молча шел вперед. В смущении догоняя трезвомыслящего приятеля, Арсен нахмурился и буркнул, кивая на приближающуюся вывеску продовольственного магазина:
– Толик, давай зайдем кефиру купим, тошно мне после вчерашнего.
В ожидании приятелей-проводников Саша пристроилась за телефонной будкой слева от магазинных дверей, где можно было, не высовываясь, наблюдать за входящими-выходящими; достала из рюкзачка смятую пачку болгарских сигарет и закурила, беспечно поглядывая на снующих людей, на просвистывающие мимо по шоссе машины.
Вдруг налетела теплая воздушная волна, от которой дрогнуло сердце: запах, вмещающий лето, свободу надежд, чистые дожди – и Саша почувствовала, что то ли все это уже было, то ли еще только-только начинается.
* * *
По буфету Школы гуляло солнце. Рядом с прилавком гудел, нагреваясь, огромный электрический самовар; слова и интонации порхали над столами, как бабочки.
– Стакан персикового сока, пожалуйста.
– … совершенно великолепная история о женщине, которая…
– … приколись, два стакана травы и пять…
– Первый раз вижу в России педераста.
– … и куча дел на учебной студии…
– Чай. Без сахара.
– Счастливая, едешь в Индию. Обещай, что привезешь хоть что-нибудь…
– … по крайней мере…
За столиками сидели новоиспеченные и старые, не успевшие свалить на каникулы, студенты (всего ничего по сравнению с учебным годом, когда в буфете негде яблоку упасть): Ада, Микки, Антоша, Чешир, длинная Вера, Еврей, Збыш, Никос, Нина и Череп.
Еврей в молчании заглотил две порции скверного плова и умчался на учебную студию – к большому огорчению длинной Веры, мгновенно утратившей на пятьдесят процентов интереса к беседе с улыбающимся Чеширом.
Микки и Ада уплетали «оливье», переговариваясь с Антошей, который тянул из стакана сладкий кефир и осторожно поглядывал на веселых новеньких – Збыша с Никосом, сидевших через столик в компании с горой бутербродов на тарелке.
Нина пила абрикосовый сок за столиком у самовара и поочередно привлекала внимание то Чешира, то Никоса со Збышем, то (тревожное) Антоши. В другом конце зала, прячась за колонну, пил несладкий чай Череп и с Нины глаз не сводил.