Уголки губ Мэделин дёрнулись, образуя кривую линию. Вот откуда её воображения взяло жуткого типа, вторгшегося в просторы вондера. Мэд присела на корточки, пальцы неосознанно потянулись к старому кирпичу, но замерли в паре сантиметров от краски. Девушке почудилось, что с кончиков конечностей, вдоль всей руки крадётся пронизывающий холод, походящий на железные штыри. Вздрогнув, рыжая одёрнула руку и отскочила от места. Жутко. Лёгкий страх отправил импульс в сердце, благодаря чему оно замерло на несколько мимолётных мгновений.
– Я ничего не нашла. – интонация Оливии сквозила огорчением, тихий тембр давил на жалость, а нижняя губа подрагивала от разочарования.
Не подавая испуга, Мэд, потряхивающей рукой, заправила переднюю прядь волос за ухо. Голос слегка осип, пришлось откашляться. – Прости, Лив, у меня тоже пусто.
– Ладно, – раздосадованно пнув ближайший камень, заключила Локвуд. – Пошли отсюда, уже замёрзла небось.
Мэделин кивнула, исключительно сейчас она осознала, что её бёдра ощущались как две сосульки, точно, как и кисти. До этого момента думалось, будто здесь не такая уж и низкая температура.
***
Оливия остановила машину возле дома подруги. На обратном пути девушки тосковали по пончикам с кофе, обсуждая предстоящий зимний бал. Настроение Лив заметно поднялось, она смеялась, забыв о приступе печали.
– Спасибо, что съездила со мной. – на период наступления прощания, Локвуд обнимала Мэд, поглаживая по спине.
– Да не за что.
Их обмен любезностями продлился не долго, первой разорвала контакт Мэттвел, ссылаясь на то, что уже очень устала.
Решив, что лучшем выбросить мусор сейчас, ведь всё равно урна в нескольких шагах, Мэделин открыла заднюю дверь и потянулась к коробкам из-под вкусностей. – Чт… – взгляд юрких чайных глаз мелком скользнул по серебряной вещице, завалившейся под ноги сидений. – Оливия! – молниеносно схватит увесистый фотоаппарат, каждый раз удивляясь массивности вещи, Мэттвел метнулась к названной. – Я нашла!
***
И также неизменно беспокойство одолевало сон. Мэделин ворочалась, скидывая с себя одеяло. Пёс скулил в углу комнаты, будто бы разделяя тревогу хозяйки. Ей снился он. Тот безликий мужчина.
Его слова повторялись, словно он жаждет написать их на нежной девичьей коже ножом, выжечь, запихнуть в глотку.
– Acta est fabŭla, – шептал незнакомый голос, явившийся в былую ночь. Интонация нарастала, покуда оглушительный звук не заставил Мэттвел подскочить, беспардонно вытолкнув из мира грёз.