Для оборотня тридцать пять лет – самый рассвет. Если судить по человеческим меркам, то ему едва исполнилось бы восемнадцать, но представители его расы взрослели гораздо быстрее.
Старый дом окончательно просел, крыша покосилась и грозила съехать от резкого порыва ветра. Ветхая калитка стояла у такого же убогого забора, еле держась на проржавевших петлях.
– Дома… – Выдохнул мужчина, и ребенок, спавший на его руках, со вкусом причмокнул.
Оборотень оставил коня во дворе и без стука вошел в дом.
– Что вы тут делаете?! – возмутилась, готовившая скудный обед из картофельных очистков, девушка. И тут же робко поправила прядь волос, смущенно потупив глазки.
– Даже не думай! – Пригрозил Верест ей пальцем. – Мать где?
– Она при смерти… – Враз посмурнело юное личико.
– Где?
– У себя в комнате. Я покажу…
– Не надо. Я знаю. – Бросил сухо, погрузившись в свои мысли и не глядя на девицу.
Он передал дитя кикиморе, быстро поднялся на второй этаж, с тоской глядя на поеденные плесенью стены, острым слухом улавливая противный скрип прогнивших досок и тяжелое дыхание женщины, вырастившей его.
– Мама… – Он опустился на одно колено у тюков соломы, заменявших кровать для больной.
– Рес… – по щеке женщины скатилась слеза, – вернулся, сыночек…
– Да.
– Женился? – строго спросила она, прокашлявшись и украдкой вытерев морщинистой рукой кровь с обветренных губ.
– Нет. – Он до боли сжал кулаки. Мужчина понимал, как тяжело дается этой сильной женщине каждое слово. Он нюхом чувствовал смерть, стоящую за её спиной и от этого ему хотелось завыть.
– Послушай, Вер, пообещай мне старой… – ей не хватило воздуха и она замолчала на пару бесконечно долгих мгновений, а потом начала с начала: – Сынок, что самое главное в жизни?
– Семья. – Ответил он то, что умирающая хотела услышать.
– У тебя должна быть семья. – Серьёзно сказала она, погладив его по волосам.
– Ты – моя семья! – он говорил тихо. Самые главные слова всегда произносят шёпотом.
– Я растила тебя, но это не то. Ты должен жениться. Пообещай мне, Рест…
– Мама…
– Обещай! – голос на миг наполнился той строгостью, которая долгие годы держала в узде больше двух десятков детворы.
– Я не… – он хотел возразить, но она коснулась холодными пальцами его губ.
– Я помню ночь, когда ты впервые появился здесь. – Старуха улыбнулась и заговорила тем же тоном, которым когда-то давно рассказывала сказки. Живым, молодым и сильным… – Яркая северная звезда освещала путь… Пела свою ледяную песню холодная вьюга, залепляя глаза, свистя в ушах, обмораживая босые ноги. Совсем еще молоденькая девушка, постучала в хлипкую дверь этого позабытого богами дома.