– Не хочешь, не надо! – быстро смотал удочки Игорь и снова подлил пива в оба стакана, – Но только не забывай переключаться с проблем своих клиентов на свою собственную жизнь. А если тебя все-таки интересует мое мнение по поводу проклятий – я верю только в то, что вижу. Проклятие увидеть невозможно, это бестелесная метафизика. А вот невезение человека или его самобичевание – эти явления уже имеют отражение в реальности. Так что посмотри сперва на проблему своей проклятой знакомой с рациональной точки зрения. Ты же ученый.
Я залпом осушил стакан, стараясь запить неприятный осадок от разговора. Игорь через минуту озвучил мои мысли:
– Да, разными мы с тобой становимся. Пока за школьной партой сидели, так в глаза разница не бросалась.
– Помнишь Виктора? Кудрявого такого? В параллели вместе учились, еще на отработке летней подожгли тогда стружку в кабинете труда, – Игорь кивнул, припоминая, – Видел его недавно из окна маршрутки, на лэндкрузере катается теперь.
– А кем стал?
– Не знаю, мы же не разговаривали. Так в пробке в соседних машинах оказались. И то, он за рулем своей тачки, а я на извозчике.
– Да, жизнь разводит людей. А когда-то вместе шкодили, – грустно вздохнул Игорь и разлил остатки незаметно закончившегося пива, – От одиночества, наверное, сейчас больше всего сходят с ума. Общения людям не хватает. Искреннего, открытого. Давай выпьем за общение.
– Давай тогда за дружбу, – поддержал я тост.
Мы еще долго в тот день сидели во дворе и рассуждали о проблемах человечества. Я упорядочил свои мысли и настроился на серьезную психоаналитическую работу.
Эпизод четвертый. Источник проклятия.
Прием в пятницу начинался с двух часов дня, в бланке записи были три пустые клетки первичной консультации. Значит, полтора часа рабочего времени я мог ничего не делать, то есть, как обычно, пить чай и слоняться по процедурным в поисках фигуристых медсестричек, которые не против рабочего флирта.
На повестке дня был всего один новенький, решивший покопаться в своем мозговом хранилище в поисках сгнивших идей и выкинуть их за ненадобностью. Еще двое мучеников – один бездарный поэт с разбитым сердцем и угнетенным тщеславием и бессонный трудоголик. Одного нужно убедить, что отдых – не преступление, а законная деятельность любого работяги, а другого подтолкнуть в сторону здравой самокритики и привести к мысли о замене творчества физическим трудом. Не перепутать бы только.