Плохое предчувствие сдавило сердце в момент, когда открылась дверь в его палату. Свекр вел Оксану Григорьевну под руку. В ее глазах было столько боли и отчаяния, что я полетела к ней и обняла, зарываясь носом в ее чудесные, но поседевшие волосы.
Она вообще за последние несколько часов очень сильно постарела. Всегда цветущая женщина стала увядающем цветком. Некогда роскошные черные волосы стали с серебристой проседью, сверкающие зеленые глаза стали тусклыми, похожими на болото. Прибавились морщинки, губы больше не улыбались.
Я отстранилась от нее, напоследок сжав руку, и вошла в палату.
Муж был бледен, тело за последний час не изменилось, так же как и лицо. Капельница, монитор аппарата жизнеобеспечения, все осталось прежним. И только глаза открыты и смотрят на меня с тоской и любовью.
Взор застелила пелена слез. Я медленно, чтоб ничего не задеть, подошла к стулу у его кровати и присела на край. Взяла Лешу за руку.
– Прости меня, – прошептала я, сдерживая рыдания из последних сил
– Тебе не за что извиняться, любимая, – был мне ответ, таким же шепотом, – сейчас послушай меня и не перебивай. Ты – любовь всей моей жизни, до последнего вздоха. Все будет хорошо…
Он попытался глубоко вдохнуть, но закашлялся. Я видела, как ему тяжело говорить. Хотела попросить его молчать, но он опередил.
– Не говори, итак знаю, что хочешь мне сказать. Но мне нужно еще кое-что произнести. Я верю в тебя и люблю… – он замолчал.
– Я тоже тебя люблю, – прошептала я, смотря в любимые глаза.
Он улыбнулся мне, а линия из кривой стала прямой…
Мое сердце ушло в пятки, я выбежала в коридор и во весь голос закричала:
– Врача! Ему плохо, срочно врача!
Через минуту в палату влетели Олег Иванович с медсестрами, захлопнув дверь перед моим носом.
Мы не находили себе места в ожидании новостей, но, когда вышел врач, я поняла все по его лицу. Мои ноги перестали держать, и я осела на пол.
– Соболезную, но мы не смогли его спасти, – произнес доктор и удалился.
Он умер, а моя жизнь остановилась. Это я виновата…
Видимо я сказала это вслух, потому как свекровь, которая уже некоторое время беззвучно рыдала, присела рядом, притянула к себе и прошептала:
– Ты ни в чем не виновата, это все те подонки.
Все, занавес, дальше все события как в тумане.
ГЛАВА 2
Поднимаю взгляд от рук, в которых перекатывала обручальное кольцо из одной руки в другую, и встречаюсь взглядом с такими родными глазами. Уже не живыми. Фото, которое было на надгробной плите, мы сделали несколько месяцев назад. Еще до свадьбы. Когда гуляли в парке за домом. Тогда все было в радужном свете, в ожидании свадьбы. Мы строили планы, думали о детях и не могли даже подумать, что меньше, чем через полгода, он будет в земле, а я сидеть напротив с пустым взглядом и желать уйти вслед за ним.