– Уберите хохла, – заорал он. – Плачу двэ тысячи баксов.
– Чудно, – сказал хохол, покачивая головой. – Дужэ чудно. Скильки батрачу на билом свити, а щэ нэ чув, нэ бачив своими очами, щоб свинья розмовляла и за так платила гроши. А гавкать вона можэ?
– Чему удивляешься? – спросила Вика. – то, что свинья разговаривает или то, что за так даёт мне бабки?
– То шо за так тоби! – с ненавистью ответил хохол. – Дужэ чудно.
– Мы отвыкли от чуда, – вздохнула Вика. – А теперь уноси шаровары. Второго чуда ты не выдержишь.
Уносить шаровары было поздно. Грузин, отсчитавший под юбкой вместо двух тысяч три тысячи, уже держал хохла одной рукой за горло, другой за шаровары.
– Ну, хохляцкая морда, – отплёвываясь, сказал он. – Нэ чув, нэ бачив, нэ размовляв, гарна шабля, трошки сала, – от злости он перешёл на мову.
Так случается, когда просыпаются родственные инстинкты.
– Пошли, бабушка, – бросила Вика. – У гарних людей – гарна розмова. Главное это выдумать идею.
– А какую идею выдумала ты? – спросила бабушка.
– Нужно уметь биться за сало, – ответила Вика.
Инцидент был исчерпан.
Свою долю полторы тысячи баксов Вика оставила лифтёрше. Путешествие по кругам эпохи бизнеса было опасным, что подтвердила и бабушка.
– Ты дочка теперь будь осторожна.
– Почему?
– На рынок больше не ходи.
– С какой стати, – возмутилась Вика. – Рынок что? Секретное предприятие.
– У тебя враги тут.
– Хохол, грузин и азиат?
– Они настоящие разбойники. На рынке самые главные за исключением администратора, тот ещё похуже. Дерёт. Хохол будет требовать свинью, а её у тебя нет. Азиат оленя. Его тоже нет. Он в тундре. Грузин три тысячи баксов. Они теперь за тобой охотиться будут.
Вторая
Катастрофы
А началось эта история с провинциалки Ляпти, которая твёрдо решила после окончания поселковой школы ехать в город, чтоб поступить в институт, выучиться, стать городским человеком, найти прибыльную работу, насобирать грошей и именно в то время, когда эпоха бизнеса, набрав силу, распустила щупальца и, обрушившись на затюканных посельчан, превратила их в озверевших бизнесменов.
Нужно было собирать копейку на дорогу. Сначала Ляптя взялась за честный заработок. Колола камень в карьере на меловых буграх, поверху которого пробегал Бахмутский шлях, а у подножья располагался тополиный посёлок.
Карьер был тоннельным, как удушливая шахтная «нора», в которую Ляптя загружалась на время школьных летних каникул с утра до вечера. Орудовала тяжеловесной киркой, глотала белую пыль, похожую на первые снежинки, продиравшую горло, словно крупнозернистый наждак. Изредка выбиралась на свежий воздух, дышала запахом степных трав: полынью, чабрецом, мятой.