Тут перед взором его что-то замельтешило. Это Костлявый подошел ближе и прохрипел:
Мать твою! Чего ты стоишь-то, как умалишенный? Собирайся давай!
После сказанного, незнакомец больно огрел Федора по плечу тяжелой ладонью, слегка растормошил, а затем, немного погодя, взглянул на него таким колким и неуютным взглядом, что временный хозяин дома почувствовал, будто бы нечто реальное и крайне острое с хрустом вгоняется ему в голову, проникая сквозь глазные яблоки и утопая в мягком содержимом черепа.
Пытку прервал Мопс, который, разобравшись с фонарями, стоял все время в сторонке, а теперь схватил телогрейку с вешалки и тянул её Федору со словами:
У тебя минута, чтобы одеться, журналист.
Последнее слово – название его профессии – особенно подействовало на человека и он, испуганный до полусмерти, принялся одеваться, порой озираясь на дверь, что сулила желанную возможность побега.
«Значит они знают кто я такой», – не мог угомонить мысли журналист – «Хорошо это или плохо?»
« А вдруг они…» – подумал он и языком протолкнул в бездонную глубь живота противное холодное чувство страха, застрявшее в горле.
Бежать было бессмысленно; Костлявый сторожем стоял рядом, а Мопс, словно предчувствуя тайное желание журналиста скрыться, перегородил проход пухлым широким телом.
Как только Хвостов оделся, то он и его пленители вывалились из дома на шатающееся сумрачное крыльцо. Луна уже давно взошла и находилась посреди неба, тусклым серебристым светом освещая поля вокруг. В тех полях гулял злостный колючий ветер, который пригибал всходы зерновых культур к самой земле, словно стараясь их переломить, но у него это не выходило и тогда он начинал задувать с новой еще большей силой, становясь с каждым разом все холоднее и холоднее.
Незнакомцы подобрали прислоненные к стене ружья и обступили пленника.
Будешь освещать дорогу, потому держи, – прошептал Мопс и бережливо протянул Федору увесистый фонарь.
Да не пужайся ты так. Уж поди весь измочился от страху. Не будем мы тебя убивать, – весело сказал Костлявый и захохотал, обнажая тонкие, как клыки, редкие зубы, что медью заблестели под лунным светом. Он еще долго смеялся, беспечно давился безумным хохотом, похлопывая жертву по плечу, желая, по всей видимости, успокоить, но у него это навряд ли получалось.
Ты только нам с одним дельцем подсобишь, а там гуляй куда хочешь, пиши свои статейки, – заверил улыбающийся Мопс.