Десятилетия прошли, а «минута» всё длится! На главных телеканалах страны по-прежнему Владимир Познер (последний литературный секретарь Самуила Маршака), другие двупаспортные «оценщики» нашей жизни, а Лихоносова нет, Евсеенко нет, да и Бунин там эпизодически, «по случаю». Спасибо Нобелевскому комитету за премию по литературе 1933 года. Не мастерство писателя, не любовь народа, но признание заграницы – аргумент для местечковых медиа, кичащихся своей «всемирностью».
Впрочем, у Нобелевского комитета ныне критерии скорее политические, чем эстетические. Бунину присудили премию «за строгое мастерство, с которым он развивает традиции русской классической прозы». А вот Светлане Алексиевич, которая в СССР воспевала чекистский «меч» Феликса Дзержинского, нобелевскую награду в 2015 году дали «за многоголосное творчество – памятник страданию и мужеству в наше время». Многоголосие, видимо, это завуалированное определение беспринципности. Сегодня ты поёшь оды чрезвычайке, а завтра ничтоже сумняшеся обличаешь «кровавый режим». Разница между «строгим» и «многоголосным» творчеством так велика, что даже обидно за Бунина.
* * *
Через несколько лет после смерти Ивана Евсеенко я случайно обнаружила в архиве электронной почты письмо от него – почему-то не прочитанное мною вовремя. К отправлению была приложена повесть «Вторая учительница». С посвящением – «Виктору Ивановичу Лихоносову».
Повесть – автобиографическая, действие её происходит в 1953 году. В сельскую школу приехала работать немолодая, одинокая горожанка из «бывших». Мужа и сына она потеряла на недавней войне. В день, когда в газете «Правда» было напечатано известие о кончине Ивана Бунина, Ольга Сергеевна Гончарова пренебрегла программой и рассказала своим четвероклассникам о великом русском писателе, прочитав им рассказ «Лирник Родион». Из дореволюционной книги, которую принесла в школу.
Этот её поступок окажется в сердцевине конфликта с «идеологически правильным» директором школы по прозвищу Дециметр. После «проработки» на педсовете учительницу вынудили уехать из села. Прощаясь с мальчиком, от лица которого идёт рассказ, она дарит ему заветную книгу:
«– Возьми на память, – тихо сказала Ольга Сергеевна и ещё тише, уже почти шёпотом, добавила: – И да хранит тебя Бог…»
Вот так, из рук в руки, от сердца к сердцу, преодолевая догмы различных «измов», люди спасали красоту, душу народа, русскую речь. Вопреки тем, кто насаждал – террором, законом, номенклатурным насилием, цензурой – другую, уродливую, изломанную действительность, утверждая, что она-то и есть единственно правильная, и потому мы должны покоряться чужой воле бездумно, не размышляя.