Прогнав тяжелые дождевые тучи, над городом повис огненно-желтый месяц. В квартире, которую я снимал уже более пяти лет, невзирая на выключенный свет, стало необычайно светло.
Я докурил, еще немного постоял у открытого окна и отправился спать. Даже сейчас, лежа в кровати, и медленно погружаясь в сон, я думал о ней – о Молли.
Рассвело. Перед работой я заскочил в больницу. Молли не спала, как и прошлым вечером, потупив взгляд, смотрела в окно. Завидев меня, не стала возмущаться. Еле заметно улыбнулась краешком губ.
– Привет! Как ты? – полный решимости, начал я разговор.
– Прекрасно! – приглядываясь ко мне, ответила девушка. – Может ты для начала представишься, лейтенант?
– Джереми. Джереми Скот, – тут же произнес я.
– Кажется, мое имя тебе уже известно. Зачем пришел? Я никаких заявлений подавать не стану.
Молли тут же изменилась в лице. Облокотившись на кровать, приподнялась.
– Я сама ударилась. Слышишь, сама!
Девушка кого-то выгораживала. Увидев меня в полицейской форме, испугалась, что я стану брать у нее показания, задавать вопросы о происхождении огромной гематомы на лице.
– Я здесь не за этим, – пояснил я. – Хотел убедиться, что с тобой все в порядке. Принес тут кое-чего.
Я положил на прикроватную тумбу плитку шоколада и фрукты. Скромный букет цветов, купленный по дороге в больницу, вручил девушке.
– Странный ты какой-то, – добавила она, вместо «спасибо».
– Я тут узнал, завтра тебя уже можно выписывать. У тебя бостонская прописка, как оказалась в Чикаго?
– Послушай, я же сказала, со мной все в полном порядке. Можешь уже оставить меня в покое?
– Я лишь хотел уточнить, тебе есть куда идти?
Молли усмехнулась.
– Хотел предложить остаться у тебя?
Прямота и непредсказуемость Молли сбивали с толку.
– Нет, – почему-то испуганно ответил я. – Но, если тебе некуда идти, мы могли бы что-нибудь придумать.
– Не заморачивайся, лейтенант Скот. Мы, в моем лице, уже над всем подумали.
– Поправляйся, – произнес я, медленно направляясь к выходу, – и вы, поправляйтесь, – добавил, обращаясь, к соседке Молли по больничной палате.
Сейчас, мне стало любопытно, кто она, чем занимается, по какой причине оказалась в Чикаго, почему с синяком под глазом, и кто его ей оставил? От части, мной руководила профессиональная привычка, в большей степени, личный интерес.