Я говорила, что она чересчур умная и сообразительная? А еще любопытная и любит совать нос не в свои дела.
– Точно, – бормочу я, нахмурившись в замешательстве и даже на мгновение остановившись где-то между зоной кухни и гостиной, которая очень сильно напоминает сад и в которой очень много цветов и растений в больших напольных горшках, одетых в милые джутовые корзины. – Тогда до понедельника. Я отключаюсь.
И несвоевременно приходит хмурая мысль: я ведь и по понедельникам не хожу, в субботу – еще бывает, а по понедельникам – нет, не хожу, не в этом семестре.
Я поспешно засовываю телефон в карман куртки и, заглянув одним глазком на шумную кухню, где возятся повара и официантки, делаю шаг назад, пересекаю развернувшийся сад в поисках рабочего собрания и выхожу через вторую дверь. Я б залюбовалась зелеными деревьями в кадках и обязательно оценила творческую и по-летнему свежую атмосферу, если бы не торопилась передать из рук в руки упомянутый компьютер. Бросив последний тоскливый, любопытный взгляд на райское великолепие песочно-бежевого интерьера, оставленного мной позади, коснувшись смазанным взором светлых плетеных стульев, я поторапливаюсь к лестнице, справа от которой распахнута центральная дверь, ведущая к гостям на лужайку. Я зашла сбоку – через открытые стеклянные двери террасы, а не через этот главный вход.
На улице к вечеру потеплело, а ведь еще утром забирался под воротник холодный восточный ветер, уступивший к этому часу южным воздушным массам. Неужели нас всех ждет позднее бабье лето или это временные капризы своенравной погоды?
И всё же дверь стоило бы хозяевам закрыть… Будем же уповать на то, что никто с лужайки не обратит внимание на незваную гостью.
Итак, Валентина, её я нахожу прежде, чем пересекаю верхнюю ступеньку. На вершине лестницы.
– Слава богу, я вас встретила, – я включаю энтузиазм и начинаю осознанно и уверенно тараторить о причинах моего здесь присутствия. Ненавижу стесняться и топтаться на месте, хоть и не отличаюсь общительностью и любовью к людям. Где-то глубоко внутри я прячу свою чертову стеснительность, забиваю крышку гроба и вынуждаю себя заговорить, чтобы не казаться перед людьми слабой.
Главное сейчас – не сбиться с мысли. Если я начну думать о своих страхах и собственной неуверенности, я с вероятностью сто процентов налажаю: или начну заикаться, или запинаться, или в моем мозге образуется вакуум, абсолютный тупой вакуум, лишающий обычного хода мышления, и тогда лучшим решением будет сбежать на середине разговора, потому что, как я уже говорила, собственную слабость продемонстрировать осмелится не каждая девушка с социофобией. А моя слабость – страх