Танька, закрывая свои огромные голубые глазищи, вытекая нескончаемыми солеными ручьями через веки, дышала этими ароматами. Юльке было всегда страшно, что она так плачет, беззвучно, она разделяла её горе, гладила её руку, очень долго крепилась, а потом заливалась громким воем. По-другому она реветь не умела. Только вслух, громко и тогда к ним присоединялся Настя, Мох и Муся и тогда Танька начинала жалеть их всех, и успокаивать, и они успокаивались и засыпали под собственные страдания и терпко-пудренный аромат духов.
А утром наступал день, в котором ничего важного нельзя было пропустить.
У Таньки были флакончики, а у Юльки был Ужас. Он находился между двумя глухими стенами стоящих рядом домов. Там была тьма и у тьмы было имя – Ужас. И если Танька спокойно перелезала со своего крыльца на соседнее, Юлькино, то Юлькин маршрут к Танькиной калитке пролегал буквой П с переходом на другую сторону улицы, мимо дома невероятных красавцев Ярого и Сени, либо кружными путями через огороды. Она старалась делать это незаметно от окружающих, но куда от соседей спрячешься, и они называли её чудная Юлька. Юлька понимала, что все остальные как-то договорились с этим пространством и оттуда их никто не обидит, а с ней Ужас договариваться не собирался. Она надеялась с ним договориться, потом, а пока приспособилась держаться от него подальше.
Юлькины родители, врачи, считались воспитателями. За ними закреплялась вторая смена. Так говорила Баванна, Танюшкина бабушка. Она занималась с юными девами, с утра, готовила на всех завтрак, отправляла врачей на работу до вечера. Вечером девицы передавались на воспитание, а до того находились у Баванны на пропитании. Моя миссия накормить и обстирать, а воспитывать я неграмотная. Воспитывать в полном и прямом смысле этого слова старшие Коптевы, Нина Тимофеевна и Александр Петрович вовсе не собирались, но, когда они возвращались с работы, у юных дев начиналась совсем другая жизнь, и с книжками, такими интересными, что рот сам как открывался, так и не закрывался, и с рассказами.
Редко, но так сказочно хорошо, с песнями под гитару, вкуснющим шашлыком, знатоком, почитательницей и поедательницей которого прославилась Таня, с шумными коптевскими друзьям, с красавцами соседями из дома напротив, проходили лучшие на свете. летные вечера. А когда шашлыки затевались с Михайловскими, Танькиными родителями, то песни пелись под две гитары и было это так красиво, так романтично. У дяди Васи, Танькиного папы, был невероятной красоты баритон, он привозил из города новые песни, записывал их, а папа разучивал, когда было время и силы после операций, потому что он был хирургом.