, то есть недалеко от нас.
Были школы, правда, в тот момент нас они не интересовали. Были больничные кассы, в которых можно было получить простую медицинскую помощь (совет или заказать лекарство) и направления к врачам-специалистам. В одну из касс нас не приняли, потребовав, чтобы и сын перешел в нее, но другая была не хуже. В ней мы и числимся уже много-много лет. Не такая уж и плохая: все операции бесплатно, а теперь практически и все лекарства бесплатно.
Репатрианты только несколько месяцев имеют возможность заниматься обустройством на новом месте, языком, знакомством с реалиями страны. Но кончаются предоставляемые на первых порах деньги, нужно идти работать. И обнаруживается, что далеко не все их навыки нужны на новой родине. Конечно, если репатриант владеет востребованной профессией программиста, сварщика, строителя, шофера – у него нет проблем. Объявлений «нуждаемся» в газетах много. Есть из чего выбирать. Правда, платят на первых порах маловато, но на жизнь хватает. Находят работу и известные в Союзе и за рубежом крупные специалисты: физики, биологи. А что делать всевозможным дизайнерам, менеджерам по продажам, маркетологам, переводчикам? Или инженерам, которые двадцать лет просидели в конторке, не имея навыков реальной инженерной работы? Да и музыкантов, писателей здесь своих хватает. Адвокатам и врачам требуется подтвердить свою квалификацию. И на это иногда уходят многие годы.
Для большинства прибывших место работы подсказывает биржа труда, называемая здесь лишкат авода. Рине пятьдесят пять лет, ей не нужно каждую неделю отмечаться на бирже труда. Но я по местным понятиям вполне трудоспособен в свои 55 лет. Приходилось утром, кажется в воскресенье, стоять в очереди в этом заведении. Не отметишься – не переведут на счет в банке пособие по безработице. Ходил отмечаться пару месяцев. Ну какую работу могут предложить в нашем захолустье доктору наук? По местным правилам, моя кандидатская степень приравнена министерством науки к степени доктора философии. Таких вакансий в лишкат авода нет по определению, а доктору не могут, не имеют права предложить тяжелый ручной труд. К тому же, я плохо слышащий. Никому не нужен такой работник. Через два месяца меня «списали». То есть создали медицинскую комиссию и объявили мне, что я до пенсионного возраста не обязан ходить в эту