– О, чувак! – Бретт следует примеру остальных зрителей и тоже поднимается с места. – Ненавижу эту часть.
– Бедная сучка присела поссать над миной, – тихо бормочет Крейг, стараясь, чтобы это не услышали окружающие. – Пользуйся своими ногами, пока можешь.
– Я знаю, знаю, это просто… Мне как-то не по себе из-за этого.
– Не по себе? Это называется служить своей стране, придурок. Сражаться за то, чтобы мы с тобой пили это пиво. Что-то я не вижу, чтобы ты собирался возглавить в ближайшее время атаку на Фаллуджу.
– Эй, – шепчет Бретт. – Я поучаствовал в серьезной передряге. Ты говоришь с парнем, который противостоял Тренту Нолану в восьмом классе, помнишь?
– Я помню, как мне пришлось вытаскивать тебя из-под глыбы-полузащитника, прежде чем он отправил бы тебя в больницу, если ты это имеешь в виду.
Бретт кривит губы в улыбке, но в ней больше нет теплоты.
– Это была последняя драка, в которой я участвовал в своей жизни.
– Серьезно? – Крейг выгибает бровь. – У нас не всегда есть роскошь выбора, приятель.
Ветеран запевает гимн, слова бегут по экрану, и Крейг бьет себя в грудь поролоновым пальцем, вколачивая каждое слово.
– Скажи, видишь ли ты сейчас в свете зари то, что мы так гордо приветствовали на закате?
Бретт вторит, но мысли заняты предстоящим разговором. Он знает, что его ждет горькая ночь. Время пришло. Сердце готово разорваться.
В любом случае, с каждым мгновением приближается конец их тридцатилетней дружбы, а Крейг ни о чем не догадывается.
Бретт тянется вниз за очередной банкой пива, когда все добропорядочные американцы садятся обратно на свои места.
Они ревут все как один, весь стадион, и игроки выходят на лед вереницей сверкающих смертоносных лезвий.
Сара Маллиган не поняла, сколько просидела в ванной комнате, пока не бросила взгляд на часы и сердце не забилось тревожно.
Быть такого не может. Часы показывают половину шестого.
– Вот дерьмо!
Она вскакивает, поднимает крышку унитаза, на котором просидела все это время, и, выбежав из ванной, бросается вниз по лестнице.
Дети по-прежнему в гостиной, там, где она их и оставила. Арчи агукает в люльке, тянется к погремушке, висящей на дуге. Ханна дремлет на ковре в окружении кубиков Duplo и кукол, как будто среди обломков после взрыва какой-то фантастической самодельной бомбы. «Русалочка» уже закончилась, и на экран вернулось меню DVD, без остановки крутя мелодию песни «Весь этот мир». Сара швыряет iPad на захламленный кофейный столик и идет на кухню. Здесь в шкафу все еще лежат ингредиенты для картошки фри на их сегодняшний ужин – сырые клубни белого картофеля. Она включает фритюрницу, достает из ящика овощечистку и принимается за работу.