Сашка понимала желание бабушки остаться в машине. Около манежа, на всей конюшне и вообще вокруг было довольно гнусно. Ветер дул с боков и в лицо, заставляя прикрывать глаза, лишая мир красок. Чёрносерый пейзаж хотелось перелистнуть, как неудачную картинку в книжке. Тёмные стены корпусов конюшни выглядели мрачнее Бастилии. Унылая грязь, в которую превратилось поле, тянулась до горизонта. Голые ветви деревьев и кустов торчали как волосы дыбом. Мела позёмка, рисуя под ногами нервные зигзаги, а над головой неслись облака – лохматые, мутные, похожие на седые ведьмины космы.
Бабушка куталась в плед, устраивая себе гнездо на заднем сидении машины. Саша достала для неё из багажника самолётную подушку-лягушку. Сунула в руки планшет. И, вздохнув, отправилась седлать Джонатана.
– Вы уздечку держите, не отпускайте, – сказала она грушевидному Барабасу, пока он с табурета примеривался к седлу. – Конь может за колено укусить.
– Меня? – хохотнул Барабас. – Не на того напали!
Он жёстко послал Джоника с места в галоп – конь заартачился, закрутил башкой, стал сдавать задом.
– Ах, ты! – прикрикнул горе-всадник и всадил пятки в бока Джонатану.
Тот рванул вперёд. Сделав круг, они остановились.
– Вам нужна помощь? – подбегая, спросила Саша.
– Иди, без тебя разберусь!
Саша вернулась к маме, которая стояла у бортика манежа. В последнее время между ними наступило потепление. Многократные показы Джоника растопили лёд. Мама видела, что без помощи Саши она не справится, и ошибочно полагала, что дочка смирилась с её решением.
Глядя, как Барабас рысит на Джонике, неловко завалившись вбок, Саша решила, что пора идти в наступление.
– Помнишь, ты обещала, что я буду тренироваться на Джонатане… – начала она издалека.
– Откуда же я знала, что с Полиной так получится! – искренне сожалея о прошлых обещаниях, ответила мама.
Тут обе отвлеклись – в манеже происходило что-то странное. Джонатан свечил, пытаясь скинуть Барабаса, а тот нещадно бил его хлыстом. В один миг Сашка оказалась на поле.
– Что вы делаете?! Перестаньте! Прекратите! Тихо, Джоник, спокойно!
Джонатан услышал её, встал на четыре ноги, но дрожал всем телом.
– Вы охренели?! – услышала Саша свой собственный голос.
– Не хами! – сквозь зубы сказал Барабас. – Будут мне тут! Характер показывать! Оба!
Он держался в седле как дилетант. Но выпячивал нижнюю челюсть и живот, словно был директором цирка.