Есть я не мог, но ужасно хотелось пить, а чайник, как назло, все не закипал.
– Что с тобой случилось? – спросил, наконец, отец и положил мне руку на плечо.
Я не ответил и отодвинулся. Еле-еле.
– Его из книжного привезли, а что уж там произошло…
И тут я почувствовал, что сердце мое просто остановилось, потому что сейчас случится что-то непоправимое.
– Где он был? – переспросил отец, как мне показалось, чужим голосом.
Стоян вскинул на него глаза.
Отец схватил меня за плечо и развернул к себе.
– Ты меня видел?
Я не ответил.
– Я спрашиваю, ты видел нас?
У меня перехватило дыхание. Я рта не мог открыть, даже если бы захотел.
Вместо меня в разговор включился Стоян:
– Кого "вас"?
– Меня и Рэну, – бросил ему отец, продолжая крепко держать меня
за руку. – Дай ему воды.
Стоян налил в стакан воды и протянул было его мне, но вдруг замер, держа стакан на весу.
– Увидел тебя и Рэну? Ты думаешь, его из-за этого выворачивало? Он что, приревновал тебя? Тоже – граф Альмавива! Знал бы – не спешил! Пусть бы этого щенка до моего приезда с двух сторон промыли.
Чтобы дурь поскорее вышла.
И Стоян демонстративно вылил воду из стакана в раковину.
Теперь сердце мое застучало как сумасшедшее. Я рванулся из рук отца и, опрокинув стул, выбежал из кухни.
У себя в Логове я быстро закрыл дверь на стул и залез под кровать – мое привычное убежище с детских лет. И все-таки я успел услыхать, как в ответ на негодующее восклицание отца, Стоян резко сказал:
–…именно потому я не позволю ему изобретать трагедии!
Что перед этим говорил отец, я не разобрал.
Пока я лежал, уткнувшись носом в голенища старых сапог, кто-то несколько раз подходил к двери, дергал за ручку и уходил, не сказав ни слова.
А я все лежал и безумно жалел себя. Я ненавидел эту тетку-провокаторшу из ванной, я ненавидел свою отвратительную слабость, но больше всего я ненавидел Стояна, пожалевшего для меня стакан воды и назвавшего меня щенком.
Разве я вмешивался в их жизнь и что-то в ней менял?
Наоборот, я хотел… хотел, чтобы в ней ничего не менялось…
Тут я споткнулся об эту мысль, как будто с разбега налетел на стену.
И хотя то, что сказал Стоян, было отвратительно несправедливым, он… был прав. Я решительно не хотел делить отца с кем бы то ни было. И сейчас, лежа в своем убежище, ничуть в этом не раскаивался. Я просто злился, что Стоян додумался до этого раньше меня.