выходка, которую я могу понять.
А вот из-за того, что меня не нашли вовремя, мог погибнуть человек. И это тебе даром не пройдет.
Тут Стоян влепил мне такую оплеуху, что я пролетел через весь коридор и шмякнулся на пол у ног онемевшего от изумления отца.
– Стоян! Ты же ему челюсть сломаешь! – наконец сказал он сдавленным голосом.
– Сам – сломаю, сам – вылечу! – рявкнул в ответ доктор Дагмаров, забрасывая мокрую шапку на полку.
Рывком поставив меня на ноги, отец немного помолчал, стиснув зубы так, что желваки заходили на скулах, а потом решительно заявил:
– Вот что. Я не потерплю в доме таких отношений. Идите и сейчас же объяснитесь – раз и навсегда!
Тут он круто развернулся и ушел в кабинет, резко закрыв за собой дверь.
Я стоял, прислонившись к стене и приложив руку к пылающей щеке. Нервно передергивая плечами, Стоян сбросил куртку, вылез из сапог и, схватив меня за плечо, потащил в гостиную. Там он плюхнулся на диван, отпустив меня, и я, едва удержавшись на ногах, чуть не сел мимо кресла.
Несколько минут Стоян раскачивался на диване, то наклоняясь вперед, то откидываясь на спинку. Я в это время сидел, застыв, как соляной столб, и зажав ладони коленями.
Наконец Стояна прорвало:
– Не ждал я от тебя такой подлости. Думал, что-то для тебя значу.
Я весь был истерзан раскаянием и муками совести, но то, что я сказал в результате этой сложной душевной работы, сразило не только доктора Дагмарова, но и меня самого.
Я сказал:
– А ты, а ты… Я тоже никогда не думал, что ты на старости лет не
подашь мне даже стакана воды!
После этой тирады мы вперились друг в друга глазами.
Я – уже смутно сознавая, что сказал что-то не то, Стоян – в полнейшем недоумении.
Пауза затягивалась.
– Чьей старости? – почему-то шепотом спросил он.
– Не знаю, – ответил я тоже беззвучно, как бы ища разгадки этих
слов у самого Стояна.
И тут он захохотал. Он смеялся так заразительно, с таким наслаждением, что я не выдержал и …фыркнул.
На фоне освещенной стеклянной двери кабинета показался силуэт отца. Он постоял немного, сбитый с толку нашим дружным и неуместным смехом. Но, полагая, очевидно, что для окончательного выяснения отношений прошло слишком мало времени, решил не вмешиваться и скрылся в глубине комнаты.
Наконец, досмеявшись до слез и полного изнеможения, Стоян встал и сказал мне: