– Верно. – Он протянул ей свои сигареты. – Впрочем, консервная фабрика может и подождать, пока я приеду. Их банки вместе с содержимым способны храниться годами. Единственно свежее у них – это мои плакаты.
– Консервная фабрика! – Ах, она догадалась. – Значит, художник Линди – это вы.
– Если полностью – L'indiffirent[6]. Но писать все имя целиком было бы слишком претенциозно. А вы? Чем занимаетесь вы в своем заведении?
Как выяснилось, оба принадлежали к одной фирме. Они ни разу не встречались, потому что Стефани отправляла свои конторские обязанности с десяти до четырех, Андре же выходил в вечернюю смену.
– Я поздно встаю, день мне не нужен.
– Так и слышу речь Равнодушного в нежно-голубом, чьи два первых слога вы размещаете среди своих прелестных картинок.
Он поинтересовался:
– Как бы нам встретиться, чтобы я мог наконец перенести на бумагу вашу растительную прелесть как символ наших овощей?
– Неудачный комплимент, – констатировала она.
Его это сбило с толку.
– Вы знаете историю про рабочего и девицу легкого поведения?
– Час от часу не легче, – сказала она сочувственно. – Да, я знаю эту историю. Рабочий каждый день в семь утра уходил из дому. Девица, которая тоже там жила, именно в это время возвращалась домой. И они встречались на лестнице, покуда не поженились. Каждый сохранил свой распорядок дня, и у них народилось много детей.
– Я в отчаянии, – пробормотал Андре. – Ну что после этого можно сделать?
– Плакат за подписью Линди, с пышными прелестями Мелузины. Не сомневаюсь, вы уже сделали мама такое предложение.
– Не стану оспаривать.
– Очень мило. Не люблю, когда оспаривают. Или вообще спорят.
– Или пытаться, как наши бедные родители, – продолжил он.
Она бегло кивнула.
– Не исключено, что мы сейчас поедем дальше, – сказала она, уже садясь в машину. В неповрежденной машине она заняла одно из задних мест и попутно указала на место подле себя, куда он и скользнул.
Артура осенила идея по форме представить всех друг другу:
– Артур, импресарио; Мелузина, активная совладелица банка «Барбер и Нолус». Мой сын Андре, у которого были все основания подняться благодаря моей энергии. И наконец – одаренная дочурка выдающейся женщины.
– Одаренная! Выдающаяся! Вот уж чего нет, того нет, – донесся сзади голос Стефани. – Плакаты, будь у меня этот злосчастный талант, я не стала бы выписывать на них дурацкое Линди. – Последние слова она договорила, обратясь лицом в спинку, так что слышать ее мог только Андре.