– Артур, как у тебя дела с малышкой? – спросил сын. – Она избавила тебя от необходимости пересаживаться. Кстати, она выше ростом, чем мать, которая кокетничает со мной. Неплохо бы узнать, кто они такие. А ты молчишь.
Информация была дана с небрежной легкостью:
– Мать – совладелица банкирского дома «Барбер и Нолус».
Но тут с непостижимой быстротой была подана икра на глыбе льда и своим появлением помешала дальнейшей информации.
– Дамы уже выбрали? – осведомился метр.
– Коктейли, – решила Мелузина.
– Мне не надо, – равнодушно сказала Стефани. – Что же взять?
Мать это знала.
– Салат, томатный сок, мороженое.
Дочь хотела найти хоть какую-то зацепку:
– А что едят за другими столиками? Им как будто нравится.
Представитель французского ресторана знал ответ:
– Le splendide appetit du prix fixe[4].
Этого было достаточно. Молодая особа тотчас согласилась на твердую цену. Они снова остались одни.
– Слишком ты у меня неприхотлива, бедная Стефани, – сказала мать, хотя и с некоторым опозданием.
– Почему это я бедная? – ответила дочь. – Мне еще не надо заботиться о фигуре, как тебе. И банкирский дом вроде твоего я вести не стала бы или передоверила бы это дело господину Нолусу. Мы принадлежим к другому поколению.
– Кто это «мы»? – Мелузина слушала ее только краем уха. Она едва прикоснулась к салату с майонезом, взбитым сливкам и анчоусам, которые им подали. Ее аппетит дожидался возбуждения с помощью соблазнительной дегустации, которую совершали ее опытные глаза за соседним столиком. Решительны лишь двадцатилетние – таково было ее мнение, и она его не скрывала. Вслух она его, конечно, не высказала, но такие выразительные губы нетрудно понять даже некоему Андре, который сидит со спокойным видом. Он видит, что его пожелали, и в этом нет ничего необычного. Но у него есть другие заботы, а может, и вовсе никаких забот, ни этих, ни вообще каких бы то ни было.
– Ты, значит, положил глаз на младшую? – недоверчиво спросил он. – Артур, я вижу тебя насквозь. Ты нарочно подсунул мне пышнотелую красотку. Ты ищешь сближения с банкирским домом.
– Ошибаешься, сын мой.
– Нисколько, отец мой. Все говорит в пользу этого: кризис, в который угодило твое дело. Почему бы это положению не быть критическим именно сейчас? С банком дела, возможно, обстоят точно так же. Поэтому вы и могли бы сойтись. Любой другой банк, любое другое третье агентство, музыкальное или не музыкальное, точно так же подошли бы друг к другу.