Кир говорил так, словно был совершенно уверен в правильности предположений Кронса.
– О чем ты, Кир? – насторожился Макс. – Проявления чего?
– Они не в курсе, – буркнул министр, явно недовольный тем, что лингвисты оказались свидетелями его встречи с младшим Мэнси. – Господа, вы свободны на сегодня.
Лингвистам не пришлось повторять дважды, они покинули лабораторию с радостью, которую даже не попытались скрыть. Проходя мимо Кира, Макс шепнул ему: «Будь осторожен, он не в себе»…
Первое, что сделал Кронс, – попросил Кира просканировать его мозг.
– Бета-колебания очень высокие, – заключил Кир, просмотрев результат сканирования. – Есть небольшие области повреждения коры… Господин министр, это нехорошо, может привести к когнитивным расстройствам, если не принять меры. Вам необходимо к Ашуре сходить, чтобы обследоваться полностью.
– Схожу, – сухо отреагировал Кронс. – Если будет возможность и необходимость. Сейчас не до того, – и он рассказал все, что сегодня произошло, начиная со своего разрушенного эмоционального фона (теперь министр и сам это хорошо осознавал) и заканчивая результатами патологоанатомического обследования аиста. – Дело очень серьезное, – подытожил он, – ни к кому, кроме тебя я не могу обратиться: эти дуболомы слишком прямолинейны, – раздраженно добавил он, имея в виду своих подчиненных, – они не способны выйти за рамки обыденности и посмотреть шире. А здесь привычные представления о мире не работают. Есть какие-нибудь соображения?
Кронс уставился на Кира в тревожном ожидании, что тот скажет. Младший Мэнси молчал несколько минут, потом взял лист бумаги, сложил его пополам, затем скрутил в трубку, а в завершение смял в комок и протянул его на вытянутой ладони министру.
– Что это значит? – недоумевающе спросил Кронс.
– Скажите, господин министр, что вы видите у меня в руке?
– Смятую бумагу, – все еще не понимая, к чему ведет Кир, проговорил Кронс.
– Которая до этого была полым цилиндром, еще раньше – плоскостью и контрплоскостью, а еще раньше – двухмерной плоскостью. Скажите, господин министр, в каком состоянии проще всего определить размер бумаги?
– Когда она была листом, – ответил Кронс, теряя терпение. – Кир, скажи уже, к чему ты клонишь, я не совсем готов разгадывать ребусы.
– К тому, что мы не в состоянии точно понять размер бумаги, пока не развернем комок в лист. Но ведь и в комке, и в цилиндре – один и тот же размер листа. Я это к тому, что сейчас мы оказались перед лицом событий, которые невозможно оценить с помощью привычных инструментов, как, например, нельзя измерить Риманово пространство