Распахните предо мной даль бескрайнюю,
До чего ж ее люблю, Русь печальную,
Не объять тебя руками, не получится,
Лишь тоска со мной шагает как попутчица.
Не один десяток лет вместе шаримся,
От сумы и от тюрьмы зарекаемся.
До того она родная стала, гадина,
Чтоб ты, сволочь, у меня была украдена.
Не даешь моей душе ты веселиться,
Не пора ли тебе, сука, удавиться.
И еще ее сестра – одиночество,
Посещает иногда как пророчество.
Неужели у нас, православные,
Лишь тоска и одиночество главные?
У других в глазах я видел веселие,
Позитив там справлял новоселие.
Может, бросить сеструх да покаяться?
Улыбаться ходить, не печалиться.
Да боюсь, у меня не получится,
Больно близкие стали попутчицы.
Закарабкался месяц на небо,
Молчаливый историк Земли,
Повидал много горя и снега,
Видел радость и счастье любви,
Налюбуясь собой в синем море,
Будет слушать молитвы людей,
В основном они будут про горе,
К ним добавится крик журавлей,
Уже блекнут и тухнут соседки,
На востоке жжет ночь белый день,
А он слушает молча, как детки
Забывают своих матерей,
Просят мамы для деток здоровья
И чтоб счастливы были они,
Все молитвы пропитаны болью,
Разнесут эту боль журавли,
Рассвело, месяц тихо уходит,
Шумный день эту скорбь не поймет,