– Что растет? – не понял Егор.
– Пауковые деревья, – повторил рыжеволосый мальчишка. – Вот такие! – он показал на голые ветки, убого торчавшие из цветочного горшка.
– Ого! – удивился Егор. – А мама и не знает, как оно называется! Рыжая старушка на рынке не сказала названия.
– Ха-ха-ха! – покатился со смеху Лату. – Знаем мы, что это была за старушка!
Нором и Юма тоже улыбались. Только Егор никак не мог понять, что такого смешного он сказал. Маленькая Тинака подбежала к отцу, показала ему свои серебряные часы.
– Нам пора домой. Время вышло, – Нором подошел к деревцу и, аккуратно снимая с него пауков, стал складывать их в корзину, которую держала в руках Юма. – Я расскажу Мудрому Килиоту о тебе и о часах, которые ты нашел. Думаю, мы еще увидимся. Никому не говори о том, что видел и слышал этой ночью! – строго добавил мужчина.
«Кто же мне поверит?» – подумал Егор.
– Тебе пора спать, – Юма подошла к мальчику. – Неподвижные Часы в твоем мире заканчиваются! До свидания, Егор!
– До свидания, – немного растерялся Егор, потому что так толком и не понял, что это были за гости.
Он смотрел, как Нором, взяв на руки девочку, подошел к большому зеркальному шкафу в прихожей, подышал на него и пальцем написал несколько знаков. Поверхность зеркала заволновалась, на ней появилась рябь, затем небольшие волны. Мужчина пропустил вперед жену, затем Лату. Мальчишка, шагнув в зеркало, вдруг высунул рыжую голову обратно, крикнул: «Пока, Егор! Еще увидимся!» – и снова скрылся.
– До свидания! – бородач последним шагнул в зеркало и пропал.
На поверхности снова появилась рябь. Через несколько секунд Егор видел в зеркальной двери шкафа только свое отражение. Все вокруг затихло. Воздух снова стал плотным и тяжелым.
«Как же я доберусь до кровати?» – только подумал Егор, как глаза его сами собой закрылись, и мальчик провалился в глубокий сон.
За окном было еще темно, но желтых квадратиков в черных домах становилось всё больше. Загораясь, они рисовали на фасадах причудливые узоры. Было очень уютно лежать таким ранним холодным утром в своей теплой и мягкой постели.
На лестнице послышался привычный скрип – одна ступенька всегда выдавала того, кто поднимался наверх. По этому единственному звуку Егор легко угадывал идущего. Когда шла мама, ступенька чуть слышно ойкала, а потом, испугавшись, замирала. А когда на нее вставал папа, она издавала деревянный хриплый стон. Единственный, под кем все ступени звучали одинаково, был Никитка. Он специально топал как можно громче, чтобы все слышали, что идет большой человек!