– Пойдемте в палату, – бодро проговорила Ангелина.
– Куда? – озадаченно переспросила Маша.
– Туда, где живем.
– В спальню? – уточнила Динара. Ангелина кивнула. – Почему ты так сказала?
– По привычке. Часто лежу в стационаре.
– Чем болеешь? – насторожилась Динара, отступив на полшага.
– Гастритом. У меня родители-медики, – на веснушчатых щеках появились ямочки. – Династия врачей.
– А ты сломала традицию?
– Писать книги увлекательнее, чем носиться с пациентами. У меня даже есть черновик. Когда-нибудь опубликую.
– В «Шторме» интересный сюжет, – похвалила Эмилия. – Многим зайдет.
– Даже если получится плохо, не беда. Главное, чтобы читателям было весело, – хихикнула Ангелина.
– Мы поладим, – улыбнулась Динара.
Они завели разговор о мультсериале про французских супергероев. Маша украдкой заметила Бортникова и остолбенела. Марк повернулся, взглянул прямо на нее. На миг почудилось, что он приблизится, скажет, как сильно соскучился. Скажет, что жаждет помириться. Реальность подвела, он ушел в противоположное крыло. Поняв, что холл опустел, Маша поспешила в комнату, но замерла при виде Яны. Та стучалась в вожатскую.
– Я насчет, – начала она, но осеклась, – слоганов.
– Заходи, – быстро сказал Глеб и, привалившись к дверному косяку, уставился на Машу. – Помочь?
– Нет, сама справлюсь.
Через пять минут Захар Владимирович снова созвал группу и отлучился. На импровизированной кухне собрались самые ответственные студенты.
– Что в меню? – спросил Кирилл.
Завязался нешуточный спор. Ангелина хотела оладушки, Яна твердила о пользе омлета. Маша заметила, что у блондинки припухло лицо, и про себя предположила: «Наверное, плакала из-за плохих условий. Скорее бы отсюда уехать». Они не общались, поэтому вопрос прозвучал бы странно. Вика предложила сварить кашу, но наотрез отказалась от гречки. Настя, сидевшая на коленях у Глеба, заявила, что скорее умрет, чем съест манку, выпьет коровье молоко или попробует лактозу в хлебе. На нее уставились, как на фрика. Эмилия твердила о рисе, Кирилл цитировал тренера, любившего овсянку, Игорь предпочитал пшенку, а Михаил мучился голодом, о чем не уставал повторять.
Маша словно переместилась на рынок, куда мама ходила за покупками. Тягостные минуты из детства, когда приходилось безропотно стоять на узкой картонке и натягивать замерзшими пальцами «очень симпатичные брючки заграничного пошива», до сих пор вызывали стыд.