Она печально кивает, стягивая перчатки.
– Вы тешите надежды стать врачом? – мягко подначиваю ее я.
– Не большие, чем выйти за кого-нибудь замуж, – парирует она, и я краснею. Перед глазами у меня встает заинтересованная улыбка ее матери. Мне нечего предложить жене, кроме скромного наследства, которое я получил от отца после смерти брата. Себя самого я тоже не могу предложить, если, конечно, не захочу пожертвовать собственной жизнью ради того, чтобы женщина приняла меня таким, какой я есть.
Альтамия пропускает мимо ушей мои сдавленные извинения, задумчиво теребя черную ленту на рукаве.
– Эти книги достались ему от моего покойного дяди, Оливера Хейла. Он был хирургом и лечил раны лорда-генерала Томаса Ферфакса во время осады, а еще, но с меньшим успехом, его брата. – Голос девушки вдруг становится ласковым, когда она упоминает младшего брата лидера парламентариев, Чарльза Ферфакса, и я стараюсь не думать о том, насколько близко она могла быть с ним знакома. В момент своей гибели он был всего лишь на несколько лет старше меня и к тому же заработал титулы у круглоголовых.
– Кончина моего дяди никак не повлияла на благосклонность к нам генерала, – рассказывает она, опускаясь на пол. Юбки из зеленой ткани омывают ее ноги, словно морские волны. Один из посетителей подходит, чтобы изучить соседние стеллажи, и она картинно прячет лицо за книгой.
– Это все ваши волосы. Пуритане стригутся коротко, – шепчет Альтамия, когда незнакомец возле нас раздраженно цокает языком. Несмотря на всю приносимую пользу, пуритане – бельмо на глазу Парламента. Заручившись одобрением короля, архиепископ Лод настаивал на возвращении религиозных церемоний, ритуалов и витражей в соборы Англии. Все эти украшения пуритане ассоциировали с католической церковью. Лода казнили в прошлом месяце, празднование Рождества признали незаконным, а пуританские солдаты по всей стране занимаются разрушением церквей и религиозных регалий. Однако эти победы не смягчили их угрюмый нрав и не помогли им избавиться от паранойи по поводу католиков.
Альтамия достает распятие, которое прятала в носовом платке, и с гордостью выставляет его на всеобщее обозрение.
– Ну вот, теперь мы оба привлекаем внимание, – заявляет она и хихикает, когда посетитель уходит. Я наклоняюсь, чтобы взглянуть на нее через нижнюю полку, когда она вдруг делает неожиданное признание: – Мой дядя утверждал, что глаза мертвецов раскрывают их секреты.