На выходе из ванной она увидела Джона. Он стоял голым в ванне, поливая себе голову из кувшина и отфыркиваясь. Харриет, не ожидавшая столкновения с его пенисом в светлое время суток, тихонько охнула и прикрыла глаза.
– И тебе добрый вечер! – сказала она.
– Вы уже знакомы! – игриво отозвался Джон и принялся энергично вытирать голову. Его лицо было скрыто полотенцем, а «дружок» торчал на виду, помахивая, как конус-ветроуказатель при слабом бризе.
Джон был воплощением солидного улова – платежеспособный, надежный. Высокий, с аккуратно подстриженными темно-каштановыми волосами, гладкими и послушными, стройный, но не костлявый – словом, красавец по стандартам модных каталогов. И пенис у него был адекватного размера. Как приговаривала Лорна, супербольшой – верный способ заполучить пожизненный цистит.
Кем нужно быть, чтобы забраковать такого, как Джонатан Барраклаф?
– Вау! – воскликнул Джонатан, который проморгался и наконец увидел Харриет. К этому моменту он успел гуманно обернуть бедра полотенцем. – Моя девушка – супермодель!
– Ха! Спасибо, – сказала Харриет, надевая черные замшевые туфли на каблуке, в которых обычно ходила на похороны. Она никогда не могла понять, что такого неуважительного было в балетках. – Не слишком броско?
– Вовсе нет, серьезно, ты просто ослепительна, – Джон вылез из ванны, что оказалось непросто, она была шириной с Гибралтар. – Правда. Вау. Тебе нужно чаще так одеваться, ты сногсшибательна.
– Такое ощущение, что это не я.
– Но это ты. Просто ты не видишь себя чужими глазами. Встань, я хочу хорошенько тебя разглядеть.
Харриет смущенно поднялась, а Джон присвистнул и взмахнул воображаемой сигарой на манер «Граучо» Маркса.
– Я самый счастливый парень в мире!
– …И знаете что, я бы не стал жить в Бристоле ни за какие блага в мире. Это рассадник смутьянов и оппозиционеров-оборванцев.
Когда Джон и Харриет вошли в частный обеденный зал с шелковыми клетчатыми шторами и головой оленя на стене, Мартин-старший с присущим ему напором держал речь.
– Всем добрый вечер! – сказал Джон. – А папа что, уже накатил?
– Твой двоюродный брат переезжает в Брис… О боже! Харриет, ты ли это? – Джаклин прижала руку к груди и откинулась назад, изображая сердечный приступ, а Мартин-старший сказал:
– Чудны дела твои, господи!
Джаклин вскочила с места и, подойдя, одернула платье на бедре Харриет. Та оцепенела, шокированная бесцеремонным прикосновением.