Решение страшило ее – она боялась лишиться того, кто так о ней заботился, боялась чувства одиночества, необходимости снова ходить на свидания, боялась быть одной в тридцать четыре года и всего, что это означает. Но даже снедаемая этими страхами, она знала, что назад хода нет. Единственный смысл пребывания в этом эмоциональном лимбе заключался в том, чтобы подтвердить правильность своего решения. Как бы ужасно ни было то, что она делала, сознавать и не делать то, что следует сделать, было еще ужаснее.
– И давно ты чувствуешь себя несчастной? – спросил Джон, когда они пришли в себя.
Харриет стыдилась признаться в том, когда прозвенел первый тревожный звоночек. Мы возвращались из Барселоны, где провели первый совместный отпуск. Ты пошутил, что лет через двадцать мы туда вернемся, и эта мысль меня смутила. «У тебя фобия серьезных отношений, – сказала она себе, – не будь такой жалкой. Счастье – это не константа, оно неуловимо, текуче, изменчиво. Оно плохо поддается измерению. Люди не расстаются в то же мгновение, когда ощущают противоречия или испытывают скуку. А расстаются только такие, как герои Уоррена Битти из фильмов 1970-х годов».
– Трудно сказать. Пожалуй, несколько месяцев.
– Несколько месяцев?! Почему ты не сказала раньше? О том, что у тебя сомнения?
– Сначала мне нужно было понять, что они не на пустом месте.
– А не сделай я вчера предложение, когда бы ты поделилась ими со мной?
Она отвела глаза.
– Не знаю.
– Ты знала, что собираешься поставить точку, разбить мне сердце, и все же ездила на такие уик-энды?
– Я не знала, что и когда сказать. Когда лучше всего разбивать чужое сердце?
Он потрясенно мотнул головой и дал ответ, который отражал самую суть Джона-управленца, и, как она со страхом понимала, был бесконечно мудрым:
– Как можно скорее.
За что платишь, то и получаешь, и в отеле, за который платил Джонатан, внезапный отъезд только что (не)обручившейся пары был воспринят сдержанно, без явного интереса – Харриет не сомневалась, что персонал узнал их, учитывая объем приготовлений, сделанных Джоном.
Возможно, отъезд объяснялся внезапным романтическим порывом, скажем, бегством в Гретна-Грин, но это плохо вязалось с нервозностью пары при выписке – они скорее напоминали грабителей банка, ожидавших, пока кассир выгребет наличность из кассы.