Харриет промолчала. Джеки, мать Джона, его отец, Мартин-старший, брат Мартин-младший с женой Мелиссой и их одиннадцатилетним сынишкой Барти (или Бартоломью, как его называли, когда отчитывали, что, по мнению Харриет, могло бы случаться почаще) всей компанией застряли в одной большой несносной фазе.
В отношении собственного семейства Джон придерживался двойственной позиции: он никогда не отрицал, что они вели себя как законченные поганцы, потому что это было слишком очевидно. С другой стороны, он никогда не усматривал в их действиях злого умысла, что, как считала Харриет, свидетельствовало о нехватке прозорливости и критического мышления.
Они всегда хотели как лучше.
Это стремление выдавать желаемое за действительное имело логическое обоснование. В психоанализе Джона истинные личности сородичей страдали синдромом «запертого человека», будучи трагически неспособными обнаружить присущую им доброту.
– Почти на месте, – Джон бросил взгляд на часы на приборной панели: – Час на душ и переодеться, я так считаю, а после джин с тоником в баре.
– Хороший план, – миролюбиво сказала Харриет, и Джон просиял.
На сороковую годовщину свадьбы родителей он со свойственной ему щедростью оплатил ужин и ночевку всего семейства в загородном отеле в Йоркширской долине.
Харриет согласилась поехать с привычным чувством тоски, но, как известно, родственников парня не выбирают. И помешать Джону транжирить свое внушительное жалованье таким экстравагантным образом тоже не было никакой возможности.
– Богатство в гроб не положишь, Хэтс, – говорил он, ероша ей волосы.
Джон возглавлял подразделение по производству высококачественных готовых блюд сети супермаркетов. Лорна и Рокси, подруги Харриет, называли его Капитан Подлива, что он находил несмешным.
– В моем ведении не только мясная подливка, а все соусы и специи класса люкс! – кипятился он, озадаченный их усиливающимся весельем.
Таких денег, как у Джонатана, у Харриет никогда не было. Они ежемесячно падали ему на счет снежной лавиной и могли бы нарасти до размеров канализационной пробки, закупоривающей жизненные протоки, но Джон этого не допускал, деятельно спуская их на эксклюзивную мебель «Паркер Нолл», дорогую еду и уик-энды в пятизвездочных отелях.
Несмотря на его протесты, Харриет, переехав в его особняк в Раундхей, исправно вносила арендную плату. Она делила расходы на средства гигиены и в основном не позволяла платить за себя – у нее был собственный доход, соответствующий образ жизни и самоуважение, но при расточительности Джона это было все равно что сидеть в одной ванне, а горячей водой пользоваться раздельно.