– Блаженство неподсудности! Всевластие мятежного духа! Юпитер, овладевающий Ио в образе облака, плачет от зависти! Воздел руки к небу Науфаль – он дожил до времён, когда народ изгонит Пророка! Он свидетельствует о рождении нового этоса – superflua non nocent[6]. Космическая абиссаль трепещет, чуя поступь великого меджнуна!
Томский простёр над столом длань и зарокотал:
– Я – истинный сын Кроноса, впившийся мёртвой хваткой во Вселенную, неистово пляшущую в безумном коловращении звёзд! Я – альфа, омега и нравственный императив! Я – Гигея и Церера, и метеорный поток Драконид!!!
Он гремел подобно морской буре: глаза налились кровью, голос хрипел, сжатые кулаки побелели. «Папа был прав», – подумал Райцес и, вздохнув, влил в себя содержимое кружки.
Ночная тьма поглотила Калугу, железнодорожную больницу и палату, где, тяжко дыша, навзничь лежал немощный, глухой старик. У изголовья сидела старушка. Она едва слышно бубнила отходные молитвы, то и дело поправляя запрокинутую голову мужа. Внезапно дверь распахнулась, раздались твёрдые шаги, щёлкнул выключатель. В центре комнаты неколебимым монументом стоял низкий человек с авоськой апельсинов в правой руке; левой он держал за талию небесной красоты женщину с мраморной полуулыбкой в уголках губ.
– Я не опоздал? – запыхавшись произнёс Томский.
– Преставляется, болезный, – спокойно ответила Варвара Евграфовна.
Председатель приблизился к постели и сел на край. Старушка протянула ему блокнот и карандаш. Михаил размашисто написал поперёк листа: «Не надо! Поживём ещё». Лицо Циолковского передёрнула недобрая усмешка. Он положил руку на плечо склонившегося Томского и лихорадочно забормотал:
– Ничего не признаю… кроме материи… в физике, химии, биологии вижу одну… механику… весь космос… есть бесконечный набор… шестерёнок, болтов, гаек… идеально пригнанных, незыблемых, вечных… эта вечность… граничит с произволом… даёт иллюзию свободной воли немощным существам… вообразившим себя повелителями мирозданья…
Циолковский приподнялся на постели и, увидев на тумбочке принесённый женой образок, разразился новым потоком:
– Нет бога-творца… но есть Вселенная… которая распоряжается судьбой всех небесных тел и их жителей… мне суждено… шагнуть навстречу огню тысяч испепеляющих солнц… провалиться за горизонт чёрной дыры… сгинуть вспышкой сверхновой… энергия и антиэнергия… я буду лететь сквозь вакуум… расщеплённый на атомы… и кричать в пустоту космического небытия… нет Христа!.. нет божественного закона и человеческой морали!.. они вредят высшим целям!.. всё нам можно и всё полезно… вот новый закон и новая мораль…