– Ваше Величество, неужели вас забавляют оскорбления, которые Капитора наносит мне?
Королева умна, признаться, что ей забавны ужимки идиотки, значило признать и собственный невысокий уровень интеллекта, сказать, что шутиха глупа (хотя как может быть умна дурочка?), – обидеть дона Хуана.
– Мадам, я понимаю, что вам не нравятся все, кто привлекает хоть малейшее внимание Его Величества, но полагаю, что вам не стоит забываться. Знайте свое место и судите остальных, не забывая о нем.
Эта была настоящая пощечина, хорошо, что слышал только Людовик, который вступился за Мари. На этот раз вступился, но что будет дальше?
Почувствовав некоторую холодность Анны Австрийской к Марии, шутиха удвоила свои усилия ее оскорбить, нападки стали более яростными и оскорбительными.
Но не на тех напала! Мне удалось вопросами загнать ее в тупик, но это мелочи, посмотрим, что будет дальше.
Есть у меня один скромный талант (кроме умения вечно влипать в самые немыслимые истории, подобные той, в которой оказалась на этот раз) – я неплохо рисую, особенно дружеские шаржи. Вот им и решила воспользоваться.
Шаржи получились далеко не дружескими. Я никогда не видела воочию испанскую инфанту и смутно помнила портреты Марии-Терезии. У нее упитанная физиономия и фигура, габсбургская нижняя губа и слишком массивный подбородок, делающий лицо глуповатым.
Конечно, я преувеличила размеры челюсти и нос сделала длинноватым, губу слишком выпятила, а массивный двойной подбородок просто уложила на грудь, но одного взгляда на портрет достаточно, чтобы понять суть и посмеяться.
Но потом решила, что должна поплатиться и мерзкая шутиха тоже. О, шарж на ее бритую голову я рисовала с еще большим удовольствием! Кривоватая фигура, которую перетягивала вбок массивная шпага, уродливое глуповатое лицо, в одной руке… уменьшенный вариант шаржа на инфанту, словно это она, а не я, рисовала. Вторая рука пытается ухватить отсутствующие волосы на голове, видно чтобы вырвать клок.
Второй шарж и вовсе изображал уродину в виде макаки, выбирающейся из клетки. Зло, но она заслуживала такое отношение. Мари не сделала ей лично ничего плохого, как и ее хозяйке, однако эта мерзкая уродина открыто говорила о моей сестре гадости, высмеивала за то, что лично я считала достоинством, – не дебелые рыхлые телеса, втиснутые в шелка, а стройное тело, лицо без двойного подбородка и пухлой нижней губы и нормальный цвет кожи, не замазанной толстенным слоем белил с губками бантиком.