Окончание войны Дольские встретили в своей комнате в Вадковском. Лёля оплакивала своего погибшего младшего брата Валентина. Галя закончила войну в звании подполковника, но в семье её негласно осуждали за то, что лишила дочь отца.
Народ оплакивал погибших и праздновал Победу. Начиналась тяжёлая, голодная, но мирная жизнь.
Лёля и Степан не герои, не военные, не партийные работники, они простые люди, цель которых – накормить семью, любить друг друга и детей. Главное – не подличать. Воспоминания о них – ода простым обывателям нашей страны. Их миллионы. Полагаю, в том, чтобы быть обывателем, нет ничего зазорного, наоборот, именно тихие семейные радости помогали и ещё помогут людям в России выжить при любых режимах.
Пробили часы. Косой луч закатного солнца вырвался из-за туч и будто оживил всё в комнате: тюль на окнах, мраморный рукомойник с зеркалом, поблёскивающее на раковине лезвие опасной бритвы деда Стёпы, буфет с цветными стёклышками, старую потемневшую картину «Море», пузатый чайник на круглом столе. На подоконнике в трёхлитровой банке, накрытой марлей, плавает добрый, симпатичный, похожий на толстый рыхлый оладушек чайный гриб. Бабушка Лёля кормит его подслащённой спитой чайной заваркой. Гриб не просто живёт в банке, он работает: делает для нас очень вкусный кислосладкий напиток.
Красавица бабушка Лёля, стоя перед зеркалом платяного шкафа, прикалывает брошку к тёмнозелёному панбархатному платью. Я в нарядной матроске кручусь рядом: приподнимаю пальчиками подол плиссированной юбки, топочу по полу красными туфельками, корчу рожицы своему отражению. Мне недавно исполнилось шесть лет, и сегодня бабушка Лёля с дедом Стёпой обещали взять меня в гости на день рождения к дяде Боре – бабушкиному брату. Он с женой и двумя дочками живёт на Фрунзенской набережной в отдельной двухкомнатной квартире с мусоропроводом и с балконом с видом на Москву-реку.
Как их квартира отличается от нашей коммунальной в Вадковском переулке, где соседи нередко вылавливают на общей кухне мясо из щей, приготовленных бабушкой, наливают «случайно» воду в мои валенки, поставленные сушиться на батарею в ванной, тушат мне свет в уборной!
Мои родители приходят к нам по воскресеньям, а живут они недалеко, за Миусским кладбищем, в старом деревянном полуразвалившемся доме, в восьмиметровой комнате с протекающим потолком. В общей кухне двенадцать керосинок и двенадцать рукомойников, уборная во дворе. Когда мне исполнился месяц, обвалился потолок, я чудом осталась жива. Конечно, бабушка с дедом не могли допустить, чтобы их внучка росла в таких условиях.