Потеря доли имущества не сделает Кеннета беднее, весь вечер воскресенья он пересчитывал свой капитал и уверен в этом. Однако лишиться всего этого – значит остаться без истории, потерять часть себя самого. Кеннет переживает о том, что будет дальше, но его научили не сдаваться. Никогда. Ни перед чем. Даже когда судьба ехидно намекает, что он в положении лежащего в грязи, а не сидящего на белом коне.
– Стартовая цена пятьсот тысяч фунтов.
Не очень-то много, если вспомнить, что двести пятьдесят тысяч фунтов составляет ежегодный доход герцога Вестминстера от лондонских владений, но Бентлей и не рассчитывал, что его владения оценят по достоинству.
Бентлей поджимает губы. Он не обязан и не должен платить за землю и дом, принадлежащие ему по праву, просто потому, что он сын Лоуренса. Кеннет вернулся в Лондон. И часть проблем должна была решиться сама собой исключительно из-за одного факта – он жив.
– Пятьсот одна тысяча, – с ласковой улыбкой произносит Комптон, кинув взгляд на Бентлея, но тот сидит смирно. Даже повести бровью равно поддаться на провокацию.
– Пятьсот одна тысяча раз, пятьсот одна тысяча два…
Бентлей поднимает указательный палец и бесцветным, совершенно спокойным голосом произносит, хотя кишки у него, по ощущениям, сворачиваются и завязываются в тугой корабельный узел:
– Пятьсот одна тысяча двести пятьдесят.
Даже направленное в лоб дуло пистолета не вызывало такое волнение, даже близость к смерти и сама смерть отзывались в сознании лишь онемением конечностей и болью в кончиках пальцев. Аукционист даже не успевает начать отсчёт, как Реджинальд уже выпаливает:
– Пятьсот две тысячи… и один фунт.
В Реджинальде вскипает его нетерпеливость. Может, он и научился ждать удобного момента, но сохранять самообладание, чувствуя превосходство над противником, ему тяжело. Он готов демонстрировать своё великолепие, лишь бы пустить пыль в глаза. Когда-то Кеннет был таким же. Может, проблема была исключительно в его молодости, может, в том, что его до этого не макали головой в грязь.
– Шестьсот тысяч. – Бентлей переводит взгляд на Комптона и добродушно добавляет: – Чего мелочиться, верно, мистер Комптон?
По виску аукциониста скатывается крупная капля пота. Бентлей не может его винить, мужчина даже не успевает начать отсчёт. Снова. И потому нервно поправляет очки на переносице.