Сложив руки за спиной и сцепив пальцы в замок, Бентлей отходит в сторону.
– Арестовали за содействие пиратам. Вероятно, припишут ещё помилование капитана О'Райли и предательство Короны, – он хмыкает, – так, по мелочи. А ты как умудрился попасться спустя… – Кеннет прикидывает, сколько времени он уже пробыл здесь, – четыре дня?
В душе, конечно, Кеннет рад. Признаться, приятно встретить знакомых и побеседовать с ними, особенно зная, какой по итогу могут вынести приговор. Никакого помилования, лишь смертная казнь. И не на красном от крови дворе Ньюгейта, а на площади перед зданием суда. Да знать об этом будет весь Лондон. Огромная толпа соберётся, чтобы посмотреть на то, как его голова покатится по мостовой, пока все будут реветь и буйствовать, потому что зрелищность гильотины – новой французской игрушки – значительно выше зрелищности повешения или забивания камнями.
– Два брига патрулировали окрестности. Вот нас и захватили… Колман сидит где-то внизу. Он здорово всем навешал. Это надо было видеть, – Корморэнт тихо смеётся, – вывернул руку мундиру, да так, что аж кость вылезла! И вообще, я тут уже не первый день, но меня за драку аж вон куда утащили! Мы из-за вас сразу же и попались, кстати.
Это было ожидаемо. Войти в порт столицы на украденном корабле – величайшая глупость и самоубийство. Но Бентлей не думал тогда даже никого предупреждать. В любом случае береговой патруль сделал бы своё дело.
Кеннет выдыхает. Он бегает глазами по стене камеры. По одной стороне влага – видимо, крыша давно протекает. Бентлей старается не думать, что это может быть не вода, а что-то другое, ведь если он правильно помнит – они заперты не на последнем этаже. Затхлый запах сырости, грязи и гниющей под ногами соломы, впрочем, подтверждает не самые приятные догадки. Лорд усаживается на край койки. Устало он потирает переносицу.
– Что ж, теперь мы разделим участь друг друга. Но мне даже как-то легче.
– Эй! Эй, послушай, – Джеффри машет руками и подходит к решётке, разделяющей их. – Я тут не проповедник тебе. Хочешь исповедоваться, так позови священника. Тоже мне! Я ещё помирать не собираюсь.
Но Кеннет не слушает. Поток его мыслей сильнее способности держать язык за зубами.
– Я чудовищно устал. Мне кажется, будто у меня не осталось сил. А может, у меня их и никогда не было. – Лорд облизывает пересохшие губы. Его уже несколько часов мучает жажда, но он не может пить воду с гнилым привкусом. – Глупо было надеяться, что в мире всё осталось, как прежде. Но мне казалось, что есть вещи, которые будут стоять вечно: мой дом, Компания, контора.