А еще это предназначенное для фронта орудие светилось расположенными в магазине аккумуляторами, что в теории, могло демаскировать бойца на значительном расстоянии. Не в помещении без окон, где меня пытался запугать какой-то морпех, но вот на открытом пространстве – вполне.
Поэтому я меланхолично заматывал магазин-аккумулятор с предательски мигающими лампочками армированным скотчем и размышлял над тем, что было бы неплохо все-таки отомстить противнику за ночной позор. До сих пор вспоминалось то гаденькое чувство, когда я лежал на земле, прикинувшись ветошью, а мозги кипели, взрывались и плавились от мыслей о зависшей надо мной в виде гранаты смертью. Хочется посадить как можно больше «птичек» противников на этих боевых. Хочется посадить их как можно больше – чем больше, тем лучше, но для начала хотя бы одного.
Время от времени неподалеку от нашего убежища что-то пролетало, однако что-либо сделать на звук, не покидая укрытия и не раскрывая своего положения противнику, было невозможно. Начинало казаться, что это дежурство с пушкой в прихожей полуразрушенного помещения – достаточно бестолковое занятие. Один раз я попробовал подняться на заваленную деревянную лестницу, что вела на второй этаж, и начать давить находящийся неподалеку вражеский квадрокоптер, однако висящий прямо над дачным домиком дрон успешно свалил в неизвестном направлении, когда я пытался разобрать заглушаемый звуком пушки стрекот пропеллеров. Что же, не очень-то и хотелось. Сколько вас таких еще повиснет над нашими головами? Кого-нибудь да приземлим, вызвав тем самым у вражеских операторов приступ неконтролируемой ярости, смешанной с обидой и огорчением.
Тем временем в прихожей появился Муха. Он уселся на оставшиеся незаваленными ступеньки и закурил, положив тем самым начало достаточно стандартной, но при этом интересной фронтовой беседе. Небольшими штрихами к образу медика Мухи, которого я ранее знал исключительно шапочно, так как нам приходилось пересекаться в казарме отряда, стало то, что он по гражданской профессии является ювелиром и даже делал перстень для командира одного из отрядов, в котором мне ранее приходилось воевать, Алабая. Но то, что мы за несколько минут смогли найти общих знакомых, вовсе не удивительно. Есть даже такая поговорка, что если два военных за двадцать минут разговора не смогли назвать людей, с которыми оба пересекались, значит, один из собеседников – шпион.