Решение оказалось неудачным. Толстому не хватало времени и заинтересованности, чтобы следить за обучением сына. Нанятые учителя тоже не могли призвать мальчика к порядку. Такая учеба устраивала только одного человека – самого Лёву. В деревне было много других, куда более приятных занятий. И Лёва предпочитал охоту с отцом упражнениям в математике. А еще можно было ходить в гости, играть в карты, рыбачить, запускать воздушного змея, ухаживать за осликом Бисмарком или играть в бабки – игру, которая заключалась в бросании костей – подкопытных суставов домашних животных.
Так были потеряны два года, после чего Лёва сам захотел вернуться в гимназию. Он рассчитывал, что его зачислят в пятый класс, но Поливанов в письме к родителям описал ситуацию без обиняков и жалости:
Лев во всем пошел назад, кроме русского правописания. Сверх того настроение к худшему. Прежде очень заботливый и старательный успеть в учебном деле, ему тогда даже непосильном, теперь он сделал впечатление какого-то равнодушного ко всякому успеху мальчика. Замечена и нервность, так что едва ли его можно лишить отдыха летом. Все это привело меня к заключению, что его путь в гимназии испорчен непоправимо.
Поливанов, впрочем, оставил дверь открытой, наверняка из уважения к Толстому. Интенсивная подготовка по всем предметам третьего класса под руководством профессионалов, возможно, помогут мальчику сдать экзамены и получить место – но не в пятом, а в четвертом классе. Лёва воспользовался этим шансом и вернулся в гимназию осенью 1884 года. Но жалобы возобновились. Лёва часто отсутствовал на занятиях – болел или просто прогуливал. Положение, впрочем, было не таким плачевным, как у брата Ильи (который прервал весьма неровную учебу ради службы в армии и ранней женитьбы), но никаких особых успехов не наблюдалось.
Толстой воспринимал происходящее спокойно. Он спрашивал об уроках по обязанности, но не заставлял Лёву делать их. Проблема заключалась в том, что Лёва заразился недоверием отца к школе, ее программам и целям. Настоящий толстовец может легко наплевать на уроки и задания – именно так истолковал мальчик отцовские слова. Это причиняло страдания Софье Андреевне, желавшей Лёве добра. Толстой счел необходимым прояснить свою позицию. В письмах к сыну он пишет:
Мама мне сказала, будто ты сказал, что я сказал, что я буду очень огорчен, ежели ты выдержишь экзамен, или что-то подобное, – одним словом такое, что имело смысл того, что я поощряю тебя к тому, чтобы не держать экзамены и не учиться. Тут недоразумение. Я не мог сказать этого.