Мать любила своего маленького Лёлю. В ее глазах он был самым красивым и милым из всех детей. В книге «Моя жизнь» она пишет:
С большими черными глазами и золотистыми кудрявыми волосами, он был веселый, приветливый мальчик, всегда прыгавший на руках и всегда в движении. Здоровый и красивый, он на себя обращал внимание всех и в последующие годы своего детства. Характера он был совсем не капризного, а очень кроткого, никогда не сердился и не кричал. А когда стал вырастать и говорить, то взял привычку, обращаясь ко всякому, прибавлять слово «милый», что было очень трогательно.
Летом 1871 года двухлетний Лёля вызвал оживление и смех в сельской церкви во время службы. Посчитав, что о нем забыли, когда других причащали и дали пить теплое и есть просвиру, он поднял головку и кричит: «И Лёли, полалуста». Потом, когда понесли это блюдечко в алтарь, он закричал: «Лёли мор оно». Все даже засмеялись. Толстой не мог не воспользоваться этой забавной деталью и включил ее в «Анну Каренину», где главная роль в эпизоде досталась дочери Долли.
Когда Лёле было три с половиной года, Толстой набросал такой эскиз к его портрету:
Хорошенький, ловкий, памятливый и грациозный. Всякое платье на нем идет, точно нарочно для него сшито. Делает все, как другие, ловко и хорошо. Но еще не совсем понимает.
У Лели кудрявые волосы и «глаза-изюминки», физически он больше похож на мать, чем на отца. От матери же он получил то, что самонадеянно именовал «здравым смыслом» и «жизненным инстинктом».
Вот раннее кристально четкое, наполненное счастьем воспоминание:
Сколько же мне было лет, когда я вдруг слышал знакомые, энергичные и размеренные шаги (берущие две ступеньки сразу), раздающиеся по лестнице, и отец, скрипнув дверью, бодрый и радостный быстро входит в залу?.. Отец видит, как я бегаю вокруг стола, и сейчас же пускается вслед за мною. Я лечу от него, но он догоняет меня и ловит в свои здоровенные руки. Он поднимает меня, как перышко, над головой и сажает на широкое плотное плечо. Мы проходим две светлые, солнечные гостиные и входим в полутемную спальню. Maman одевается. Подле нее детская коляска с последним ребенком, моим младшим в то время братцем. Отец спрашивает мать, как она себя чувствует, и, нагибаясь к ней, целует ее руку. Я тоже с плеча отца нагибаюсь к дорогому для меня лицу и целую мать в губы. И он выходит со мной из спальни, снова направляясь в залу.