Туземка очень странно на меня посмотрела, и я никак не мог взять в толк, поняла ли она меня.
– Я… не есть… Видеть… ранен… посмотреть… Желать… Смерть… убить бесхвостый.
– В смысле, если бы хотела убить, то убила бы? – уточнил я.
– Убить. Кшера… не ест странный бесхвостый малур. Малур не ест малур. Талур ест малур. Ларкрим ест малур. Малур не ест малур.
– Талур? – попытался прояснить я новое слово, но ничего не добился. С нынешним языковым барьером лучше отложить слишком сложные вопросы. – Ладно… давай по-другому… Ты – малур, – я указал на неё пальцем. – Малур. Я – человек. Че-ло-век.
– Тшешешек, – исковеркала она слово. Переводчик молчал, значит, аналогов в их языке нет.
– Че-ло-век. Че-ло-век.
– Тшечелек. Шелечшек.
– Ох… Ты видела таких, как я? Видела странный малур раньше?
Туземка молчала, видимо, пытаясь понять мой вопрос. И молчание её длилось долго, даже слишком.
– Нет, – наконец я услышал ответ. – Не видеть. Бледный. Бесхвостый. Уродец. Не видеть. Уродец. Фш-ш-ш-ш-ш…
– То есть, больше людей тут нет?
Ответа, разумеется, не последовало. Ещё бы она понимала, что такое «человек» или «люди».
– Кшера, – сказал я, указывая на неё, затем показал на себя – Я Николай. Сможешь повторить?
– Никьяшяй…
– Николай…
– Нишяшяй…
– Ник. Давай просто Ник.
– Никь… Ник.
– Да. Верно. Ник.
Никогда не любил сокращение «Коля». Друзья обычно звали меня Ником. Мне всегда казалось, что это звучит круто, словно имя звезды боевиков, не то что простак Коля. Так что может это и к лучшему, если девушка будет называть меня именно этим именем.
– Ага. Ник – говно! Уродец Ник.
– Ты просто потрясающе оригинальная, – вздохнул я и решил сделать небольшой перерыв. Не уверен, что туземка поняла, но на её губах впервые с момента знакомства появилась нахальная улыбка. Видимо, посчитала, что её оскорбления меня задели.
Поднявшись, пошел делать кофе. Старый допил после пробуждения, а новый не готовил. Девушка тем временем вела себя смирно, но ослаблять бдительность не стоило.
– Хочешь? – предложил я.
– Пахнуть. Странно.
– Ага, – кивнул я, дав ей пригубить из кружки.
– Пфе… Гадость. Говно. Гадость. Ш-ш-ш-ш-ш!
– Не хочешь, как хочешь. Мне больше достанется, – пожал я плечами и сам приложился к чашке. Запах кофе хоть немного перебивал запах дерьма, что от неё исходил. Я, к слову, так и не понял, почему. Сама меня говном называет, но воняет-то от неё.