– Поссать забыл, – вставая спиной к Владу, сухо говорит он.
Влад молча встает рядом у соседнего писсуара. Он тоже забыл. Они выходят из дверей туалета и поворачивают в противоположных направлениях.
Вечером, когда в спальне погасили свет, Литвинов, лежащий на соседней с Владом кровати, вдруг тихо спросил.
– Ты у нас не из болтливых, а волчонок? – говорит он доверительно, – но может ответишь мне на один вопрос?
Влад молчит.
– Ты и правда рассчитывал с ними справиться? – с ноткой веселья в голосе спрашивает Леша.
– Не рассчитывал. Я не идиот, – грубо отвечает Влад.
Литвинов в ответ рассмеялся.
***
Владу десять. Рыжий воспитатель тащит его за шиворот по проходу спальни и с силой усаживает за стол напротив кровати.
– Пока не сделаешь, жрать не получишь! – злобно шипит он в ухо Владу, – думаешь, самый умный? Раз все понял, задания можно не делать?
Он достает из его сумки тетрадь и швыряет на стол перед Владом.
– Разворачивай экран! – уже кричит он ему в ухо.
Влад с невозмутимым лицом мнет тетрадь и швыряет на пол.
– Ах ты, падла! – орет воспитатель, – на вас, падаль, последнюю бумагу тратят, чтоб вы учиться могли! Знаешь, чего стоит бумага в наше время?!
Он замахивается рукой, явно намереваясь отвесить Владу хороший подзатыльник. Литвинов, соскочивший с кровати во время этой сцены, перехватывает руку рыжего и злобно смотрит ему в глаза, не говоря ни слова. Воспитатель выдергивает руку, но ударить больше не пытается.
– Литвинов, а Литвинов. Ты у нас кроме как драться ничего ведь больше не умеешь. По кривой пойдешь дорожке, вспомни мои слова, как будешь подыхать в канаве после очередной пьяной драки, – издевательски говорит рыжий.
– Вали отсюда, любитель магистралей, – грубо отрезает Леша, – давай-давай, – мрачно усмехнувшись, добавляет он.
Воспитатель, почувствовав в его голосе неприкрытую угрозу, идет к дверям, ничего больше не сказав.
Вечером Поплавский, решивший было, что Влад уже спит, шепотом обратился к Литвинову.
– Слушай, чем тебя так зацепил этот сопляк? – спросил он Лешу.
– Не знаю, – задумчиво ответил Леша, потом помолчал и вдруг сказал, – ты когда-нибудь видел, чтобы он плакал?
– Ты о чем это? – не понял туго соображающий Поплавский.
– Ну, ему ведь было восемь, когда он сюда попал. Мелкие ведь все время ревут, особенно первое время. Ты за это время видел, чтобы он хоть раз плакал? – шепотом пояснил свою мысль Литвинов.